– Так, бзззз, о чем речь? Он тоже не истерил. Просто задумал нечто коварное и все… Даже, может, не слишком много крови будет....

– Крови? – побледнела я.

– Ага. Когда он тебя тихо убивать будет.

Я застонала. Пищатик хотел еще немного окрасить мое и без того безрадостное утро жизнеутверждающими напутствиями, но время вышло – в комнату нервно вполз Салават Мумфясович.

– Ну как ты, Пупсяш? – в голосе мужчины были заботливые нотки.

Видимо, змей оказался хоть и обидчивым, но не сильно злопамятным.

– Да нормально вроде…

– Понимаю, ты пережила много стресса из-за вчерашнего, но сегодня тебе нужно отправиться снова в бой! И я помогу в этом лично! У меня просто отличная для тебя новость, трепещи от восторга!

– Трепещу! А чем помогать-то будешь?

– Ой, хлопай в ладошки! Ликуй! Я буду делать тебе макияж к свиданию!

В ладошки я похлопала. Даже изобразила на лице нечто сродни кисловатой улыбки. Вот только при этом отчего-то начал дергаться глаз. Наверное, от радости.

– Супер… А ничего, что я жаба? – попыталась я дать задний ход, но у Салаватика уже по поводу меня было планов громадье.

– Я специально приготовил для тебя эко-шмекко-косметоны из болотной тины и какашек розовых улиток! Очень питательно!

– МАМА! – крикнула я, отпрыгивая в сторону и пытаясь спастись в недрах пододеяльника, но Салават Мумфясович так заботился о моей красоте, что все же меня достал и с видом заботливой курицы-наседки, усадил меня на высокий пуфик перед зеркалом.

– Понимаю, ты не можешь сдержать эмоций радости! – змей поправил сползший на лоб голубой колпачок со звездочками. – Но мое большое сердце разрывается, глядя, как ты страдаешь без эко-шмекко-косметонов!

– Я не страдаю!

– Не надо скромности. Просто тихо сиди и наслаждайся… Ой! Кстати, совсем забыл! Я же принес тебе еще и масочку… Очень она… Просто очень…

– А из чего масочка-то? – уже сиплым от безысходности голосом спросила я.

– Из “Пукки”!

– Из ч-чего? – глаз задергался уже не по-детски.

– Из Пукки! Ну у кикимор такое выходит, когда они…

– А-а-а-а-а-а-а! – заорала я, переворачиваясь на спину, дрыгая лапками и проливая горькие слезы. – Обязательно мазать меня всяким дерьмом, чтобы я стала красивой, а?! Нет натуральной косметики на травах?! Просто травы и все?!

– Ой… Да тут все свои… Ради красоты, Пупсяш, нужно идти на некоторые жертвы. Иначе так страшненькой и того… И останешься… А на травах у меня только лосьон “Из корней вырвиглаза”...

– Вот! – уцепилась я за чудо-лосьон, как за спасительную соломинку. – Давайте мне его, этот вырвиглаз!

Ох, зря я это попросила...

Глава 20

– После средства “Вырвиглаза” принцесса стала лупоглаза… – убито прокомментировала я свое отражение в зеркале.

– Очень поттягивает, Пупсяш, – доверительно шепнул мне на ушко Салаватик, а я едва не взвыла.

– Оно не поттягивает, Салват Мумфясович! Оно оттягивает! Душу на тот свет! Что вы со мной сделали-и-и-и… Была нормальная жаба, а теперь жаба с лицом – надутым ровным и гладеньким шаром, по которому стройными рядами разбежались бородавки.

– Губки, то, что надо! – продолжил восхищаться змей, добивая меня.

Уж не знаю, какие там губки должны были быть, но я теперь была еще и губошлепом, на главную ценность которого – губы, нанесли мягкий сияющий блеск.

На голову одели маленькую диадемку со звездочкой.

– Может, не надо?

– Ой, не благодари! Ну, я пошел. Его Змеейшество зайдет за тобой, когда наступит твоя очередь.

 Змей скрылся за дверью моей комнаты, я же осталась наедине с собой. Вернее, наедине с Кровушкиным и Пищатиком.

– Бззз! – сказал Пищатик. – Ты какая-то не слишком довольная… Я слышал женщинам нравится украшать себя и всякой косметикой пользоваться…

– И ты туда же! – всплеснула я лапками. – Нравится! Но не до такой же степени…

– Алена… – в дверь постучали. – С кем ты там разговариваешь?

Шиан! Его голос!

– Не говори про нас, бзззз! – велел Кровушкин. – Еще не время!

– Да я сама с собой, – процедила я нервно. – Восхищаюсь собственной красотой неземной!

Дверь открылась. Шиан Шесс медленно вполз на хвосте в мою комнату. Я, используя вот этот самый прием неожиданности, резко повернулась, устремив мечтательный взор к потолку.