— Мы просто хотим помочь нашим торговым союзникам.

— А как же рёв, что раздаётся за завалами? — Сирел навис над ней, угрожающе.

— Мне откуда знать? У нас на юге такого не было уже лет сто. — удивилась она, несколько наигранно. — Хочешь помочь — иди с нами.

— Где записаться? — приподняв одну бровь, спросил наследник.

Паж посмотрел на него с лёгким восхищением.

Сирел отхлебнул из своей чаши, сердито. И злился он на себя, в первую очередь. За то, что не сдержался и… разозлился. Нужно было держать себя в руках.

— Доброго вечера, друзья!

Голос Градоправителя Янгела далеко разносился по залу. Он стоял на табуретке непринуждённо с видом таким же благородным и естественным, с каким на тронах восседали губернаторы провинций. Подле него стояли жрецы и жрицы стихий, несколько Матерей, управляющий шахтами, казначей и префект городской стражи.

— Мы собрались здесь, чтобы набрать отряд добровольцев, что, не страшась опасностей, ринутся на помощь нашим шахтёрам, спрятанных за завалом. Живы ли они? Мы не знаем. Первая группа отравилась ядовитым ветром из этих проклятых шахт. Но со второй группой подобного не будет! Да, наш гарнизон ушёл на юг, но мы не беспомощны! Во-первых, с вами пойдут наши друзья буйи, смелые и бесстрашные воины, во-вторых, сопровождать вас будут юные маги из самого Генина. Я предчувствую успех этой миссии!

Янгел тряхнул кулаком, пьяная толпа отозвалась радостными криками.

— Наша многоуважаемая жрица земли Айдана готовит для вас особый ритуал. Мы, имперцы, не подчиняемся никому, кроме наших Правителей, потому ставить лидером южан никак нельзя. Однако, и южане, наши гордые гости из Островного Союза, не привыкли подчиняться слабакам. От того сегодня на погребальном ритуале Огня мы выберем сильнейшего, который поборется за лидерство с самым сильным буйем из свиты госпожи Джалы. К тому же, победителя ждёт прекрасный ритуал коронации Лорда Долины, что проведёт наша многоуважаемая жрица Айдана!

Половина толпы восторженно взревела. Жрица земли, не молодая, но красивая женщина невозмутимо стояла рядом с Матерями, лица которых от этой вести перекосило, словно они вдруг съели по луковице. Пинега, что замерла за спиной Сирела, тихо выругалась. Зея, возле которой наследник сидел, вздрогнула и покраснела, одна Бурея поддержала толпу. Правда, увидев лицо наставницы тоже смутилась, но неискренне.

— Ну, дорогие мои вояки! — прервал гвалт Янгел. — Освободите-ка место для боя. Представляю вам бойца от Островитян — Агон!

Из пёстрой толпы вышел тот самый высокий воин с двумя мечами за спиной и вскинул руки вверх, зарычав грозно. Лицо его было закрыто шарфом, рубаха заправлена в перчатки, а поверх широких штанов он носил складчатую юбку, как, впрочем, и его спутники. Толпа встретила его восторженными криками.

— Чтобы не измотать нашего гостя, сначала вы все сразитесь стенка на стенку в танце Огня! Давайте, разделитесь на команды и возьмите ритуальные маски! И все во двор, пока буря не началась.

Люди послушно вышли на улицу, увлекая своего градоправителя за собой. Ушли и жрицы со жрецами, зал не покинули только Матери и их сторонники, чьи принципы не позволяли участвовать в этих ритуалах. Но Пинега и сёстры вышли. Они знали, что Сирел будет драться и не хотели оставлять его без присмотра.

Hedningarna — Veli

Двор дома Градоправителя выходил на окраину города. За забором виднелись только редкие деревенские избы, да горный хребет. В центре двора полыхал огромный костёр.

Жрецы огня наигрывали низкую, простую мелодию на крыловидных гуслях, их поддерживали друиды земли, ритмично бившие в обтянутые бычьей кожей барабаны.

Жрицы пламени танцевали нечто неспешное под песнь на старом северном языке. Зачинала одна женщина, на втором куплете ее подхватили остальные. Одежда танцовщиц загорелась, но пламя не причиняло им вреда, стелясь за женщинами ярким шлейфом.

Следуя колебаниям ритма, как свеча, что следует за малейшим дуновением ветра, они обошли костёр четыре раза. Взявшись за руки, жрицы протанцевали ещё четыре круга в обратную сторону, и с каждым их проходом сила пламени увеличивалась. Вот уже и глаза их стали красными, светясь внутренним огнём. Ловко перекидывая друг другу волны жара, запрокидывали они головы, в эйфории. Песня с простым мотивом гипнотизировала, звала, вкрадывалась в головы зрителей, и те плясали на месте, хлопая в ладоши. Язык песни, почти забытый в империи, звучал и грубо, и мягко, взлетая на гласных и рыча согласными.

Когда мелодия ускорилась, отдавшись воле ударных, в огонь полетели вещи покойных шахтёров. Голоса жриц, хриплые, грудные сделались громче. Тягучая партия жалейки и колёсной лиры вплелась в канву танца. Танцовщицы вкинули руки к небу, гибкие, как языки огня, с кончиков их пальцев взлетали к синеве небес алые искры. Пламя костра взвилось к звёздам, шипя как змеи, ревя, как дикие животные. Бёдра жриц соблазнительно качались из стороны в сторону, волосы взвились вверх, обернувшись алыми жалящими языками. Барабанщики усложнили рисунок танца, ускорились, и вот уже войны выбежали на песок перед костром.