– За сестрой пришёл? – поинтересовался Шидай, подвигаясь и освобождая место рядом с собой на одеяле.

Ёрдел кивнул, но не присел.

– Тоже беспокоишься из-за этой поганки?

– Я – да. А вы её укусили.

Именно поэтому тёмный считал, что лекарь не мог беспокоиться о сестре.

– Ну, может, воспоминания о наказании остановят её в следующий раз, когда она опять захочет влезть в неприятности, которые переломают её всю, – Шидай досадливо поморщился.

Ёрдел удивлённо моргнул и замер, ошеломлённый практическим смыслом «наказания». И по-новому, с лёгким изумлением посмотрел на лекаря.

И всё же присел рядом.

– Воспоминания? – Шидай кивнул на серые стены общины, и Ёрдел тоже посмотрел на них.

– Плохие, – отозвался тёмный, имея ввиду, что картинки прошлого слишком размыты, обрывочны и приносят в его мысли больше хаоса, чем порядка.

Шидай воспринял ответ по-другому и сочувствием поджал губы.

– Большая удача, что вообще выжил. Майяри рассказывала, что с тобой произошло.

Имя «Майяри» было для Ёрдела всё ещё чужим. Но он признал, что оно подходило сестре больше, чем Падуба.

– Как ты вообще выжил?

– Меня подобрали.

– Кто?

Мало-помалу Шидай вытянул из Ёрдела всю историю его встречи с Кающимся и их совместными скитаниями. Когда он закончил мучить тёмного, солнце уже почти зашло, и над заросшими лесом склонами клубилось красное туманное марево, немного окрашенное зеленью деревьев.

– Не успел, говоришь, долечить?

Шидай спокойно, не спрашивая разрешения, отклонился немного назад и запустил пальцы в волосы на затылке Ёрдела. Тот потрясённо распахнул глаза и вжал голову в плечи, а затем и вздрогнул, когда сильные пальцы ощутимо прошли по сросшимся линиям проломов, вызвав пульсирующую, дёргающую боль.

– Да, тут есть над чем поработать… – задумчиво протянул Шидай. – Повезло, что идиотом не стал. Тут края наросли друг над другом, надо переделывать. Тут… ох, прости, наверное, больно? – лекарь, почувствовав, как под пальцами что-то шевельнулось, испуганно посмотрел на Ёрдела.

Но тот и бровью не повёл. К боли он привык. Его тело болело всегда. Не нравилась ему только тупая, ноющая боль внутри самой головы, чаще возникающая, когда он слишком напрягал глаза.

– Больно.

– А здесь? – Шидай надавил на место под затылком.

– Больно.

– А тут? – пальцы коснулись чуть тёплого участка окаменевшей кожи, видневшейся из-под воротника.

– Нет.

– А ну-ка снимай свой плащ и рубашку, посмотрим, что под ними. И чего ты на меня так глядишь? Надо доделать то, что не доделано.

Ёрдел перевёл взгляд в сторону ручья, от которого шли Ранхаш и Майяри, и столкнулся с напряжённым, но полным надежды взглядом сестры. Впрочем, надежду он понять не смог и тоже напрягся. И, возможно, молча ушёл бы, но в этот момент Вахеш весело поинтересовался:

– Дядя, а вы есть-то будете?

– А? – рассеяно отозвался лекарь. – Оставь на мою долю пару ложек.

За костром господина Вахеша собирались только хорошие оборотни, плохого бы он кормить не стал. И Ёрдел начал раздеваться.

Следующие пару часов Шидай в свете костра и сиянии десятка светляков самого разного цвета щупал, мял и осматривал Ёрдела. Тот реагировал с бесстрастием статуи, но честно отвечал, где больно, а где нет. Взволнованная Майяри сидела на коленях Ранхаша за соседним костром – присесть ближе не удалось, из-за Ранхаша тухли все светляки – и терзалась беспокойством, глядя на озадаченное лицо лекаря.

– Работы предстоит много. Одевайся. Мне пока надо подумать, а ты явись-ка ко мне завтра ближе к полудню, – велел лекарь и, поднявшись куда-то собрался, но Майяри вспорхнула с колен мужа и побежала за ним.

– Господин Шидай, – умоляюще зашептала она, глядя на одевающегося брата, – у него всё так плохо? У вас лицо такое…

– Не надумывай лишнего, – поморщился лекарь. – Он жив, уже это хорошо. Вы, хаги, физически почти такие же хрупкие, как люди. Чудо, что выбрался и даже соображает.

– Тогда почему вы такой озабоченный?

– Этот Кающийся, который его подобрал, бесспорно выдающийся лекарь. Мир многое потерял с его смертью. Он смог вытянуть почти мёртвого мальчишку и сохранить его разум, а потом ещё несколько лет таскал на своей спине, пока он сам ходить не научился. А он, заметь, уже был далеко не молод! Но, пытаясь спасти голову и направляя все свои усилия именно на неё – а силы его были не безграничны – другие травмы он лечил уже наспех. У твоего брата череп был проломлен в четырёх местах! В одном месте кость как-то подозрительно ходит под пальцами. Я опасаюсь, что она не срослась.