Упёршись ладонями в стол, я собралась было резко подняться и...

Поняла, что ноги буквально приросли к полу, превратившись в две тяжёлые неподъёмные колодки. Встать самой почему-то не получалось.

Я сглотнула и посмотрела на супруга. Кажется, с ужасом.

Он вопросительно приподнял бровь и с ухмылкой протянул мне руку.

– Что, всё-таки помочь?

– Пожалуй, - безысходно выдохнула я и не успела и глазом моргнуть, как кайген легко подхватил меня на руки и неспешно понёс к лестнице, ведущей на второй этаж.

У него была такая самодовольная морда при этом, что меня просто подмывало сказать ему какую-то колкость.

– Не споткнись!
– вякнула я, стоило ему стать ногой на первую ступень.
– Не дрова несёшь, а бесценные три пуда женской плоти!

Муж на миг замер, склонил свою голову чуть набок, и в его синих глазах заискрилась насмешка.

Нарочито медленно он стал подниматься по лестнице, как-то излишне крепко прижимая меня к себе.

Заёрзав у него в руках, я возмутилась:

– А быстрее можно? Ползёшь как сонная муха. Меня уже укачало!

Кайген загадочно фыркнул, в два прыжка преодолел лестницу и, пнув ногой дверь, быстро внёс меня в спальню.

Остановившись посреди комнаты, он осторожно опустил меня на пол, но, как только я, пытаясь сделать шаг, пошатнулась, тут же обвил меня одной рукой поперёк талии и резко притянул к себе обратно.

В голове как-то вяло шевельнулась мысль, что у мужа невероятно жёсткое, но очень горячее тело. Как печка. Можно греться в мороз.

Я упёрлась ладонями ему в грудь, запоздало опомнившись, что стою к нему слишком близко. Сейчас между нами, кажется, и тонкого пёрышка просунуть было нельзя.

Вторая рука кайгена жёстко опустилась мне на затылок, не давая возможности отвернуться, чтобы не смотреть мужу в глаза.

– А ну отпусти! Быстро!
– грозно скомандовала я.

Улыбка кайгена стала ленивой и хищной.

– А то что?
– медленно приподнимая меня, вкрадчиво прошептал у самых моих губ он.

Я судорожно глотнула воздух и растерянно моргнула.

А и правда, что я могу, если у меня даже пошевелиться в его захвате не получается?

– В глаз дам!
– бравируя, пообещала супругу я, а он, насмешливо хмыкнув: «Ну, попробуй», вдруг стремительно впился в мой рот поцелуем.

На миг я потеряла ориентацию в пространстве, вообще не понимая, как такое могло случиться. Кайген меня целовал?!

У грубого, состоящего будто из одних острых углов и жёстких линий, мужа были совершенно неправильные мягкие губы - тёплые, шёлковые и пахнущие ягодами. Они настойчиво, но не агрессивно трогали мои, и в голове заторможенно и вяло носились мысли, такие же глупые и пьяные, как я.

Вместо того, чтобы пнуть медведину ногой, укусить или ударить, я почему-то думала лишь о том, что он хорошо целуется. Так хорошо, что жар в груди, после выпитой душегрейки, теперь расползался по всему телу, дрожащему и плавящемуся в умелых мужских руках.

Что-то ужасно ненормальное было в происходящем. Мне ведь не должно это нравиться! И допускать подобное нельзя потому что...

Почему?

На этот вопрос я не смогла себе ответить.

Здесь и сейчас мой муж целовал меня, крепко прижимая к своей груди, и стук моего сердца, сливаясь с его, создавал совершенно новый звук, становясь отсчётом другой жизни - ещё не принятой моим разумом, но уже признанной мной на уровне подсознания.

Кайген вдруг отпустил мои губы, чуть отстранился, внимательно разглядывая моё лицо, и мою пьяную эйфорию сменил стыд.

– Т-ты... ты меня опоил!
– найдя оправдание своему поведению выпалила я.

– Я?
– брови супруга удивлённо поползли на лоб, а затем он иронично уточнил:

– То есть это я тебе в горло кружками заливал душегрейку?

– Мне пирожок запить надо было!
– возмущённо пожаловалась я.
– Откуда я знала, что в твоей кружке?

В прищуре синих глаз кайгена зажглось что-то коварное.

– Ты правильно сказала: «Моей кружке»! Моя кружка - моя душегрейка. А перед тобой стоял кувшин с узваром.

Он бы мне ещё из ведра выпить предложил.

– Я не пью кувшинами!

– Разве что узвар, - ехидно заметил муж, и я негодующе стукнула его по плечу кулаком.

– А ну отпусти меня, медведина! Вцепился в меня своими лапами, как в бочку с мёдом!

– Ты слишком тощая для бочки, - насмешливо фыркнул муж.
– Скорее на куст малины похожа. Сладкая и колючая!