Шрифт:
– Теперь ты понимаешь, Китти, котенок мой рыженький, почему мы с Генрихом не берем тебя в свои взрослые игры? Магия и то, что она порой творит с людьми, бывает очень страшным. Мы не считаем тебя бесполезной - мы щадим тебя.
Китти подняла залитую слезами мордашку и вцепилась в отца еще крепче.
– Но вы все же сражаетесь со злом!
– вскликнула она, отчаянно шмыгая носом.
– И я тоже буду! Я хочу быть такой же, как ты! Я научусь не бояться!
Ее губы снова задрожали, она разревелась пуще прежнего.
– Ах, бедная, бедная мадам Софи!
– горько повторяла она.
– Генрих милосерднее к преступникам и негодяям! Кто же так ее покалечил?!
– Мы это скоро узнаем, - пообещал Тристан.
Глава 6
Ночь Софи провела в спальне бывшего мужа.
Ей было непривычно лежать на огромной, высокой, пышной, как стог сена, кровати, она прислушивалась к каждому шороху и шуму, настороженная. Но это лишь потрескивали прогорающие угольки, да где-то пел свою уютную песню сверчок. И она впервые да долгое время уснула глубоко и спокойно, не переживая за несделанные дела.
Когда проснулась, Густав, раздувающийся от важности, принес ей завтрак в постель, как прежде приносил Ричарду, и свежее платье, вычищенное, проветренное и отглаженное, и туфли. Оно было совсем ненарядным, нет. Но простое и скромное, оно показалось Софи прекраснее всего, что она надевала за свою жизнь.
– Я осмелился еще вчера, - осторожно сказал Густав, теребя в руках полотенце, - объявить, что нам бы сюда неплохо двух служанок… и сегодня с утра двое таки и пришли. Расторопные девушки, Софи! Очень чистоплотные и вежливые! Их услуги даже мисс Китти понравились, а она-то точно знает толк в прислуге! Они ей даже кудряшки накрутили, и ленты погладили - загляденье!
– А господин инквизитор где?
– поинтересовалась Софи.
– Вышел рано-рано с утра по делам, - ответил Густав.
– Поднялся раньше меня, сказал, что ему нужно на почту, телеграфировать королю, что его воспитанница цела, невредима, и с ним. Ну, и еще что-то. Я не особо понял, но это как-то с вами связано.
Тристана Софи не видела со вчерашнего вечера. Он не попытался проводить ее до спальни и остаться с ней на ночь тоже не рискнул. И это было очень, очень жаль, сама себе призналась Софи. Она подспудно ждала от него взгляда, какого-то тайного знака, но их не последовало.
И сама она не посмела и вида подать, что тянется к Тристану всем своим существом.
А судя по тому, что проныра-Густав уже в курсе утреннего туалета Китти, в гостинице Тристана все еще не было. Это немного беспокоило Софи, которая в его присутствии чувствовала себя увереннее, защищённой, и печалило ее. Отчего-то со страхом и тоской она думала о том моменте, когда Тристан переловит всех негодяев и вернется обратно в столицу. И Софи больше никогда, никогда не увидит его…
«Влюбилась?
– думала она, попивая утренний свежесваренный кофе.
– Вот дура! Это так глупо, это так опрометчиво! Нельзя, нельзя в него влюбляться! Теперь тут его дочь, вечное напоминание о его жене… ему уж точно не до меня. И вешаться ему на шею - это недостойно! А то можно подумать, что веселая вдова, только что потерявшая мужа, тотчас кинется во все тяжкие, очаровывая мужчин и предлагая им себя… нет, нет! Не бывать этому! И тревожить Тристана своими чувствами я не буду. Да и его интерес ко мне… если тот вдруг проснется… надо бы окоротить. Это же Тристан Пилигрим. Он выбирает себе женщин тщательно и странно. Все прочие для него - лишь для наслаждения. А я не хочу, не хочу быть одной из безотказных его девиц! Я выше этого. То, что случилось между нами - это был всего лишь порыв. Но я не из тех, кто ждет лишь щелчка его пальцев, чтобы шлепнуться на спину и растопырить ноги!»
И Софи решила твердо придерживаться нейтралитета в отношениях с Тристаном.
Чуть позже, после того, как вернулся Тристан, несчастного Ричарда уложили в семейный склеп и плотно задвинули за ним каменную дверцу. Густав притащил ведро с раствором и хотел замазать щели, чтоб никто не смог открыть могилу и потревожить покой мертвеца, но Тристан, присутствующий на этой печальной церемонии словно магический наблюдатель, чуть качнул головой, - нет, не надо!
– и одним пассом руки накрепко запечатал склеп инквизиторской печатью.
– Никто его не тронет, - сказал тихо он.
Софи к мужу он не пустил. Даже не дал взглянуть на мертвое тело. Может, оттого, что не хотел лишний раз тревожить ее совесть, а может потому, что не посчитал нужным.
Она лишь присутствовала на опечатывании могилы, и лицо ее было на удивление спокойным и даже умиротворенным.
– Я вынул из его тела все осколки, - сказал Тристан Софи.
– И, поверьте, это зрелище было не для дамских глаз. Густав одел его в новый костюм, словом, все формальности были соблюдены.
Китти тоже вертелась здесь же. Тристан ее не хотел пускать на церемонию, все-таки холодный каменный и мрачный склеп не место для юных барышень. Но хитрая девчонка где-то раздобыла поздние осенние цветы и изобразила на мордашке вселенскую скорбь.
– Как вы не понимаете, господин отец!
– горько произнесла она.
– Этот человек, каков бы он ни был при жизни, был убить злом! Разве можно запретить оплакать его честным людям?!
И она коварно шмыгнула носом, всем своим видом показывая, что готова разреветься.