— Я ж тебе говорил, — мужчина улыбнулся, ощупывая меня взглядом. — Здесь не потолстеешь.

В столовой было пусто. Повар уже убирал грязную посуду. Но мой завтрак стоял на столе. Интересно, это Док позаботился?

Вареные яйца и мясные оладьи с маслом я смела за секунду. Есть хотелось жутко. Да и Белый, наверное, ждал.

— Куда так торопишься? — поинтересовался Арти.

— На тренировку, — быстро сказала я, дожевывая и запивая еду чаем.

— Сегодня ты отдыхаешь, — с нажимом приказали мне.

— Извини, Док. У меня есть командир. И он велел явиться после завтрака. Я пойду.

Я встала, не обращая внимания на изумленного таким ответом врача, и вышла из столовой. Мне не понравилось его активное заступничество перед Белым. Мне не нужны поблажки. Я справлюсь.

На тренировочной площадке было людно. Кто-то спарринговался, кто-то просто выполнял упражнения. Я высмотрела Максимуса и направилась прямо к нему.

— Пришла, — он бросил на меня мимолетный взгляд, не отвлекаясь от подтягивания на перекладине. — Док сказал, что ты… Ффух… Травмирована.

— Пройдет, — мотнула я головой.

— Уверена? — он спрыгнул и потер ладони, натертые отполированным брусом.

— Да, — кивнула я.

— Ладно. Пойдем.

Он развернулся и зашагал куда-то к краю площадки. Я потопала следом. В стороне лежали сваленные в кучу туго набитые чем-то мешки.

— Берешь груз и идешь во-он туда, — я проследила за его пальцем. Он показывал на возвышенность за заставой. Туда вела узенькая тропка между скалами. — Там разворачиваешься и обратно. Меняешь здесь мешок на новый и снова идешь. Минимум три похода.

— Ты серьезно? — почему-то разозлилась я. — Я тренироваться пришла, а ты меня ходить заставляешь.

— А ты попробуй для начала, — хмыкнул он. — Подниматься туда метров двести. Тренируй выносливость.

И отошел, покрикивая на парней и что-то им объясняя. Я схватила верхний мешок за угол, рывком поднимая его в воздух. И охнула от неожиданности. Там был песок! И вес у груза получался очень приличный. Забросив его на спину и придерживая руками, я зашагала в указанном направлении. Стражники весело скалились и желали легких ног. В чем дело, я поняла только когда начала подниматься по тропинке. Мешок весил как взрослый мужчина. А дорожка была скользкая, покрытая заиндевевшей травой и мелкой каменистой крошкой. Пройдя только метров десять, я уже покрылась испариной, но упрямо шла вверх. Шла и шла. Не хватало воздуха. В горах его меньше, грудь раздувалась как кузнечные мехи, отдавая болью в помятых ребрах. Затекали руки, цепляющиеся за жесткую ткань. Ноги дрожали от необходимости держать равновесие на коварной земле. Когда я почти добралась до верха, заныла спина. Я шла. Материлась про себя, сплевывала набегавшую тягучую слюну, вспоминала всех Богов на свете и шла. Если бы можно было перекинуться! Одна минута в птичьем облике и исчезла бы вся боль и слабость. Но ведь никто не обещал, что будет легко, верно? И сжав зубы, я понесла свою ношу вниз.

Обратно было еще труднее. Ноги разъезжались, а сверху давил приличный вес. Одна бы я тут сбежала без проблем. Но, раз велели тащить мешок — тащу мешок. Как шутили в народе про Стражу: копайте от забора и до рассвета. Сколько я спускалась, не знаю. Когда пришла сменить груз на новый, на площадке оставались всего несколько ребят. Остальные то ли отправились отдыхать, то ли ушли в караулы. На горе мешков сидел Белый и внимательно смотрел на меня. Хороша я, наверное, была. Взмокшая, красная, с прилипшими к лицу волосами. Как-то заправлять выбивавшиеся пряди было не с руки. Да и плевать! Не красоваться же перед ним?

Пока я скидывала мешок и взваливала на плечи новый, он молчал. И я не проронила ни слова. Развернулась и пошла обратно. Полезла в гору заново. Сместив тяжеленный куль ближе к одному плечу, второй рукой стала помогать себе подниматься. Цеплялась за что могла: камни, редкие чахлые кусты. Так было легче, но плечи нужно было часто менять. Иначе было больно. Когда я спустилась во второй раз, Максимус стоял у двери заставы. Я шла мимо него и мне казалось, что мои колени бьются друг о друга. Настолько сильная была дрожь. Но я поменяла груз и пошла наверх в третий раз.

— Можешь не ходить, — бросил мне командир, когда я проползала мимо него. — Двух раз уже достаточно.

Я мрачно зыркнула на него исподлобья и даже не остановилась. Внутренним чутьем ощущала какую-то подлянку. Нельзя останавливаться. Пусть хоть упаду под этим мешком, но поднимусь и спущусь еще раз.

Собственно, напророчила. Немного передохнув наверху, я стала спускаться. И поскользнулась. Ослабевшие ноги не удержали и разъехались в стороны. Падая, я извернулась и мягко уложила свой мешок на землю, а сама упала сверху. Правую ногу от бедра и до колена пронзила вспышка боли. Брызнули из глаз слезы, но от вскрика я удержалась. Несколько мгновений перед глазами стояла пелена. Я дышала, как выброшенная из воды рыба, широко открыв рот.

«Продыхивай боль. Никогда не задерживай дыхание, иначе она увеличится. Не позволяй ей этого. Дыши». Так учил Наставник. И я дышала. Стиснув зубы, села и подтянула ногу. Сведенными от холода и напряжения пальцами попыталась размять бедро. Через теплые форменные штаны это плохо удавалось, но иначе было нельзя. Растянувшуюся мышцу нужно вернуть в рабочее состояние. Так я просидела минут пять.

— Помощь нужна? — глухо донеслось снизу. У подножия скалы стоял Максимус. Как обычно, широко расставив ноги и уперев кулаки в бедра. Отвечать я не стала. Стиснула зубы, подтянула мешок на спину и, согнувшись под ним, медленно встала. Переставлять ногу было очень трудно. Как огромный шмель, боль вцепилась в нее и жалила, жалила. Почти боком, максимально оберегая конечность, я спустилась. Проковыляла на площадку и сбросила мешок на землю. Здесь, внизу уже никого не было. Только командир и я. Подойдя к зданию, я уперлась одной рукой в стену и смотрела на него.