В пучине тьмы вдруг прозвучал громкий трепет крыльев плотоядных насекомых, давая Стефу понять, кто же приближается к клетке с обездвиженным узников.

— Кассандра? — спросил он сразу же, как замерцал тусклый огонёк в тучке метающихся мух.

Пламя, хоть и слабо, но осветило небольшую часть возле открытого проёма, заставив, с непривычки, зажмурить глаза, давно не лицезревшие света. Когда парень проморгался, заметил, как, формирующая из мушек, фигура замерла на пороге. Пламя, врывающееся из бронзовой чащи подсвечника с ручкой, озарило бледное бесчувственное лицо и равнодушные глаза хозяйки, отчего появилась возможность хорошо рассмотреть нежданного посетителя в этом густом мраке. Сердце Стефана учащённо забилось, а по коже забегали мурашки, стоило свыкшимся со светом очам разобрать, какая из трёх сестёр пришла навестить подлого предателя: в проходе безусловно стояла Бэла. Её лик не изображал ничего, лишь одна бровь приподнялась, а уголок губ нервно дрогнул, услышав имя своей младшей сестры из уст молодого человека.

Ведьма не промолвила ни слова; медленно вошла за решётку, поставила антикварный подсвечник в виде блюдца на выступающий в стене кирпич и, скрестив руки под грудью, стала взирать на брюнета сверху вниз. Он не мог понять, что скрывается за этим холодном выражением лица, но блеск, от поступающей влаги, в глазах вынуждал душу рваться на части. И только Стеф собрался с мыслями, готов было начать разговор первым, не успел его рот приоткрыться, издав хотя бы звук, как в одно мгновение к нему приблизилась беловолосая колдунья и с размаху врезала кулаком по челюсти, с такой силой, что голова парня дернулась вбок. Перед глазами тут же рассыпались белые искры, а во рту почувствовался вкус крови.

— Бэл… — не успел закончить тот, как второй удар костяшками пальцем пришёлся на другую сторону лица.

— Ублюдок! — крикнула ведьма и её золотые очи наполнились слезами. — Ты солгал мне!

Рассерженные насекомые мигом вылетели изо спины девушки, устремившись прямиком к Стефану; большие взбешённые мухи принялись больно кусаться за щёки, шею, грудь, каждую оголённую частичку тела, заставляя стиснуть зубы от невыносимого дискомфорта.

— Поверить не могу, что доверилась тебе! Какая же я дура… — ведьма безнадёжно опустила руки, прекратив поток болезненных ударов. — Простила все те попытки бежать, сама того не зная… но ведь догадывалась! Сокровище он искал, что за глупость? Как могла я так ошибиться… — Бэла ущипнул переносицу, прикрывая глаза ладонью, а затем неожиданно вспылила: — Это всё ты! — ткнув его пальцем, воскликнула она. — Ты сумел держать меня за идиотку, влюбив в себя! Уму непостижимо… насколько раз я ловила твою жалкую тушу за подозрительными делами и всё заканчивалось тем, что тебе удавалась выйти сухим из воды.

— Бэла, позволь…

— Я подвела маму! — перебила молодого человека колдунья, даже не придав его словам никого значения. — Утаила от неё твои замыслы, которые можно было пресечь ещё в самом начале. Как же я заблуждалась насчёт тебя… тяжело это признать, но Кассандра оказалась права: ты такой же омерзительный трусливый мужлан, что и остальные! Скажи почему ты задумал бежать? Почему задумал причинить вред после того, что между нами было?! Неужели твои слова ничего не значили?!

— Значили! — дёрнувшись. выкрикнул парень, дабы она обратила на него внимание. — Прошу выслушай меня наконец!

Блондинка резко замолчала, не предвидя такого гневного возгласа с его стороны, а мушки сразу же отпрянули от обнажённого тела, покорно залетев за спину, из которой ранее выбрались.

— Я действительно солгал тебе, что искал ваши родовые сокровища, но каким образом прикажешь себя вести в случае, когда ловят на горячем? Расскажи я правду — мне бы явно пришлось не сладко. — кисло улыбнувшись, он тяжело вздохнул. — Помнишь, ты говорила, что понимаешь, как вы жестоки? Что тебе тяжело понять, почему я спас твоё разрушающееся тело вместо того, чтоб позволить умереть? Ты прекрасно осознаешь бремя, которое несут слуги в этом месте… это невыносимо. Посмотри на меня! — вновь громко, но уже более истерично, воскликнул молодой человек. — На мне и живого места нет, Бэла! Я просто хотел жить… жить как прежде: беззаботно и спокойно, не волнуясь о том, что завтра могу не проснуться. Однако всё же… свой план побега я отбросил ещё до того, как мы покинули стены замка. Перестал продолжать искать эти проклятые маски, и впрямь смирившись со здешней жизнью, потому что проникся вами. Всеми тремя. И в миг осознал, что жизнь моя, без вас, прежней уже не будет никогда.

Бэла молча глядела на перевозбуждённого, как при лихорадке, прикованного кандалами к стене брюнета, что с трудом пытался заглушить собственные эмоции, остановить возникающую влагу в глазах, отчего выглядел подобно безумцу. Она внимательно его слушала, не перебивала, хотя, местами, очень даже желала возразить, но почему-то продолжала держать язык за зубами, словно некоторые моменты ей даже приходились по душе.

— А потом… — продолжил парень. — Потом нас целующимися увидела Даниэла… и я мысленно начал прощаться с жизнью, что вынудило вновь вернуться к тому, с чего начинал: пытаться бежать. Как видишь, тщетно. — он слегка запрокинул голову, указывая на металлические кольца, сковавшие его запястья. — Я клянусь, Бэла, то, что я говорил на мосту подле сокровищницы — правда…

— Ты хоть знаешь, куда ведут эти ангельские маски? — сурово перебила его ведьма, нахмурив брови.

Стефан кивнул.

— В усыпальницу покойного предка вашей матери.

И без того угрюмое бледное лицо девушки совсем помрачнело.

— И тебе известно о том, что помогло бы сбежать?

— Да. Кинжал Цветов Смерти, — бесстрастно изрёк Стефан. — Вонзив его в сердце… Альсины Димитреску — я бы сумел выбраться. — брюнет старался держаться холодно, но слова про убийство её матери неуверенно, почти испугано, сорвались с губ.

— Ты хотел убить мою маму? — тон Бэла был ледяным, равнодушным, но в глазах полыхнуло алое пламя ярости. — Убить единственного дорого нам человека?

— Хотел, — кисло усмехнулся мужчина, чем вызвал ещё больший гнев. — Забавно, правда?

Беловолосая ведьма недоумевающе уставилась на парня.

— Я — чуть ниже двух метров, — пояснил он, заметив непонимание во взгляде колдуньи. — И она — почти три. Представить себе не могу, какому человеку вообще по силам нанести ей смертельный удар.