Как сейчас.

— Это не серьёзно, — обречённо вздыхает он, когда в очередной раз застигает меня врасплох, а я взвизгиваю и, запинаясь, падаю вместо того, чтобы успеть перепрыгнуть его неожиданную подсечку.

Я расстилаюсь прямо на заснеженных ступенях крыльца, морщась, когда чувствую, что за шиворот попадает горсть снега.

Елай не помогает мне подняться, он с хмурым видом спускается и проходит несколько метров, прежде чем повернуться и сказать:

— Нам требуется переиграть весь план, — его голос мрачный и задумчивый, словно он тут же начинает продумывать, что нужно изменить.

Я осторожно поднимаюсь, чтобы ненароком не поскользнуться снова, потирая ушибленное бедро и не отрывая взгляда от голубоглазого. Он и вправду очень озадачен.

— Почему? — не понимаю я, что могло такого произойти, чтобы понадобилось переигрывать план.

Елай мрачнеет ещё сильнее, когда обрушивает на меня:

— Ты не пойдёшь с нами.

Сожаление? Да ни черта его нет в этом ледяном голосе.

— Что, прости?

Нет, я всё хорошо расслышала, просто даю этому умнику шанс, чтобы он хорошо подумал. Пользуется ли он им?

— Ой, да перестань, — и это он ещё смеет возмущаться. — Давай посмотрим правде в глаза, да ты хороша в спарринге, когда идёт тренировочный бой, явно будешь быстрее и сильнее человека, но гибрида? Увернёшься от пули? Услышишь, что в тебя вообще выстрелили? — голос Елая звучит так зло, когда он кидает один за другим вопросы, словно в чём-то меня обвиняет. — Мы ошиблись, когда подумали, что сможем тебя подтянуть, но за нашими спинами годы тренировок, а из тебя мы хотим сделать первоклассного убийцу за несколько недель.

Он смотрит на меня с этакой жалостью, словно ему неудобно было признаться, и во мне поднимается неописуемо горячий гнев.

Быть того не может, я только что, можно сказать, освободилась от одного надзирателя, чтобы тут же попасть к другому.

— А тебе то какая разница, что там со мной будет? — с резкостью спрашиваю я и вздрагиваю от сочащейся злости в моём голосе, но ничуть не сбавляю обороты, потому что слушаться его точно не буду и собираюсь ему это доказать. — Кого-кого, но тебя точно не должно заботить, кто провалиться, а кто — нет, кто выберется оттуда живым, а кто — умрёт. Главное, чтобы ты попал туда, а всё остальное уж точно не твои проблемы. Разве не это было твоим планом?

Уму непостижимо, что я использую слова Алека, что это я обвиняю Елая, когда всё время защищала его, но то, что он мне сказал, это как удар в спину, после того, как я, жертвуя даже отношениями, не раскрывала его планы. И вот он подставляет меня, и при этом ещё и выглядит так, будто я его задела словами.

— Это здесь не причём, — отвечает Елай, стараясь говорить ровно и мягко, хотя я вижу, как сжимаются его руки в кулаки, словно он с чем-то борется. — Я не отступаю от плана, я твою жизнь пытаюсь спасти.

Что? Я не могу воздержаться от ошеломлённого смешка.

— Вот это спасибо, — бросаю, качая головой и продолжая посмеиваться.

Елай прикрывает глаза, ему точно не смешно, такое ощущение, что ему как раз-таки очень трудно.

— Ты не понимаешь.

— Так объясни? — тут же ощетиниваюсь я.

Но ответом служит молчание, Елай долго и упорно смотрит на меня, раздумывая о чём-то серьёзном, а потом он просто качает головой.

— Ты не идёшь с нами, — вновь бросает он, выглядя так мрачно, насколько только может быть, а затем без единого предупреждения начинает уходить, и лишь отдалившись, кричит: — Ты свободна, наши тренировки закончились.

Я никогда ещё не была так зла.

Алек?

Это одно.

Марко?

Возможно ещё имел право.

Но Елай?

Да кем он себя возомнил, чтобы мне указывать?

Тренировки закончены? Черта с два! Во мне внезапно плещется столько энергии, что я не могу никак её растратить, даже продолжая отжиматься третий подход подряд. Снаряды, гантели, подтягивания — всё пройдено и всё равно по-прежнему я чересчур полна силы и негодования, что мне кажется, могу взорваться, если не смогу найти, на чём действительно получится извести своё тело до полусмерти. Я бегаю по небольшому тренировочному залу, прыгаю и приседаю, а потом вновь возвращаюсь к гантелям и силовым тренажерам.

Возможно это и есть план Елая? Вывести меня из игры, чтобы я что-то не заметила? Ведь именно этой идеей был поглощён Алек, который сейчас реагирует на парня совершенно нормально. Я задумываюсь о том, мог ли Елай использовать на нём свои силы и принудить сотрудничать с ним. Что-то же должно быть, что так быстро изменилось его мнение?

— Пора уже переходить на штангу.

Я вздрагиваю от неожиданности и громко ругаюсь, когда гантеля выпадает из моих рук, только чудом не приземляясь на мою ногу. Но повернувщись, я замираю. Сердце спотыкается, а потом начинает биться так лихо, что меня мгновенно бросает в жар. У входа в зал стоит Алек, он такой… другой. Прежний. Безжалостно красивый, безнадёжно сексуальный и, как всегда, смертельно опасный. Неосознанно облизываю губы, чувствуя, как во рту всё пересохло, и хлопаю глазами, не зная, что сказать.