– Не знаю, хорошо ли, – усмехнулась Виннер и потушила сигарету в пепельнице. – Что-то у меня тревожно на душе. Если Марджи настолько дожало, что она решилась первой набрать меня, то дело серьезно...

Утром Виннер и Лиза завтракали в молчании, что сейчас случалось редко. Обычно завтрак был для обеих прекрасной возможностью обговорить планы на день, обсудить что-нибудь, интересующее обеих или просто рассказать случай из жизни. Так они учились общаться как близкие люди и преодолевали отчуждение и скованность.

Линда молчала, думая о встрече, назначенной Марджи на набережной. Лиза молчала, понимая волнение матери и ее смешанные чувства.

Дворецкий принес утреннюю почту и с полупоклоном удалился.

– Папины политтехнологи нафотографировали нас еще прошлой весной, – сказала Виннер, открыв оказавшийся на самом верху красочный буклет, – сразу, как только папа объявил, что будет баллотироваться. Поэтому семейное фото неполное.

Она передала буклет Лизе и тут же вскрыла конверт с какими-то счетами.

Лиза с интересом рассматривала эту пару – смуглого седеющего брюнета и красавицу с миндалевидными голубыми глазами, роскошными медно-рыжими кудрями и потрясающей фигурой. Даже в свои 55 лет миссис Виннер оставалась эффектной женщиной и очень напоминала итальянскую актрису Софи Лорен. Бабушка. А премьер-министр, которого называли Ричи-Минометом все, кто о нем говорил – дедушка. К этому еще нужно привыкнуть...

– На днях у папы выкроится пара свободных дней, – сказала Виннер, не отрывая глаз от счетов, – и мы поедем к ним в гости. Пора тебе познакомиться с дедушкой и бабушкой. Только, – чуть улыбнулась она, – не называй так маму. Она будет вне себя. А когда мама выходит из себя, торнадо отдыхает! Она итальянка, человек сильных эмоций.

– Ладно, – тоже улыбнулась Лиза. Теперь волновалась и она. Первая встреча с родителями Линды! Как пройдет знакомство? Как ее примут? Не ударит ли она лицом в грязь?

– Все будет хорошо, поверь, – ободряюще кивнула ей Виннер, но по тому, как тонкие пальцы Линды теребили уголок письма, Лиза поняла, что мать тоже волнуется.

Марджи приехала на набережную заранее и до прибытия Линды успела выпить большую порцию кофе и выкурить три сигареты, чтобы справиться с волнением. Весь год они откладывали встречу и разговоры до лучших времен, а сейчас обстоятельства сложились так, что им лучше забыть о прошлогоднем разрыве и попытаться снова наладить если не прежнюю дружбу, то хотя бы общение.

Девушка облокотилась на перила, глядя на переливающееся до самого горизонта море. Такое мирное, такое ласковое, такое прозрачное... И ему снова угрожает опасность? Марджи хотелось надеяться на то, что сон Мари был просто сном. Но обостренная интуиция опытного спецназовца шептала хозяйке: нет, зачем прятать голову в песок? Ты ведь знаешь, что Мари зря не говорит, и ее сны – не обычные сны...

Увидев в начале набережной знакомое черное каре, Марджи выбросила окурок в урну и направилась навстречу Линде.

***

Какое-то время подруги стояли друг против друга, не зная, с чего начать разговор. Виннер про себя отметила, что Марджи уже не выглядит таким "солдатом Джейн", как раньше – и дело не только в легком льняном платье вместо привычных летом шортов и майки – взгляд стал мягче, движения – более плавные, не такие порывистые.

Марджи тоже отметила, что и Линда изменилась за прошедший год. "Снежная Королева начала таять и превращаться в человека, – подумала Беркли, – интересно, они начали общаться с Лизой?"

– Спасибо, что пришла, – сказала она, поняв, что дальше молчать как-то нелепо.

– Спасибо, что позвонила, – ответила Виннер. – Как ты? Недавно с задания?

– Да. А ты в отпуске?

– Как ты догадалась?

– По твоему неформальному стилю.

Виннер была в летних брюках и яркой майке с тропическим принтом.

Заказав себе кофе автокофейне, они не спеша пошли по набережной, пока не отыскали скамейку, удобно стоящую в тени пышного дерева на отшибе от оживленной центральной части.

– Я все вспоминаю прошлый год, – сказала Виннер. – Понимаю, почему ты не горела желанием общаться со мной после этого, но... Да, и в свое оправдание сказать нечего, – жестко, но справедливо сказала она. – "Я выполняла приказ" – отмазка для безмозглых, а я себя такой все же не считаю. И понимаю, что с тобой мы повели себя бесчестно... А ты вернула мне дочь.

Марджи поняла, что это – самые искренние извинения и выражение раскаяния в устах Линды. Подруга была не из тех женщин, которые рыдают, возглашая "О, как я виновата!". Линда всегда чувствует себя скованно и неловко, если вынуждена извиняться, и буквально вымучивает из себя фразы.