— А какой она была? — зачем-то спросила я, и прикусила губы, ожидая, что Ульф рассердится. Но он ответил почти сразу:

— Смешливой, нежной, решительной. Она умела добиваться своего, и редко смущалась. Ей всегда хотелось большего, и её невозможно было сдержать ни просьбами, ни упрёками. Она была живой, — закончил он и снова взглянул на меня.

Я не знала, что сказать. Я была потрясена его признанием. Мне-то казалось, что я — единственная, возможно, неповторимая, и стану лучшей для них. Но Ульф неспроста рассказал о Такэйл. Не только меня терзали сомнения, братья тоже сомневались, и разобраться во всём мы могли только сообща.

— Думаю, пора спать, — сказал Ульф и отошел к своей постели. — Я должен был рассказать тебе, хотя время выбрал неудачное. Прости.

— Ничего, — прошептала я. — Спасибо тебе за искренность…

Поднялась, и, как во сне, отправилась в ванную. Теперь мне были ясны некоторые оговорки Жилль, которая сокрушалась о «спокойствии» вожаков. Какое уж там душевное равновесие, если тебя бросила любимая женщина?

Когда я вышла, Ульф уже лёг, и глаза его были закрыты. Я ощутила пустоту между нами, а ведь я едва собрала по крохам добрые и светлые чувства… Я тихо вздохнула, и пошла переодеваться за ширму. Если бы я могла сделать так, чтобы они забыли прошлое. Если бы сама могла забыть его!

Я села на постель и расплела косу. Как можно спать, когда на сердце неспокойно? И ни причесывание, ни звенящая прохлада весеннего воздуха не помогали усмирить сердце. Я нарочно легла, чтобы видеть мужчину, и вдруг он открыл глаза.

— Не спишь.

— Я пытаюсь придумать выход, решить… А ничего не выходит. Мысли как будто смолой залиты, увязли, задыхаются…

Он вздохнул и поднялся, мощный и напряжённый в призрачном свете бьющих в окна лун. Я замерла, словно мышонок, когда мужчина лёг рядом на бок. Какое-то время мы смотрели друг другу в глаза.

— Потому что мы должны быть честны друг с другом.

Он усмехнулся, и у меня отлегло от сердца.

— Я не хочу, чтобы потом это неожиданно всплыло в случайном разговоре, а ещё хотел бы, чтобы ты поняла опасения Йана. И, пожалуйста, не стоит пытаться нам угодить. Будь собой.

— Я живу прошлым.

— Я жил прошлым всего месяц назад. Давай думать о будущем, а ещё лучше мирно принимать настоящее. Такэйл уже не владеет нашими сердцами, и, уверен, Йан действительно дорожит тобой.

— А я — им. И тобой…

— Ладно уж, нечего меня утешать, — проворчал он с ласковой усмешкой, и у меня вздрогнуло внутри. — Мужчина не может всецело принадлежать женщине. Помимо супружеских обязательств, у него есть долг перед родным кланом и далёкими братьями, а ещё клятвы, принесённые богам. Поэтому женщина — сердце дома, а мужчина — его сила, опора.

— А вся семья — душа?

— Именно, — улыбнулся он. — Я буду спать сегодня с тобой, Нуала, но не трону тебя. Всё ещё боишься?

— Нет. Спасибо, что рассказал мне о Такэйл, и спасибо, что подарил надежду.

— И тебе спасибо. Доброй ночи.

— О, с удовольствием!

Я занималась с Ульфом с раннего утра, и за завтраком поглощала всё подряд с завидным аппетитом. Мне было о чём подумать, но теперь мысли текли плавно и спокойно. Старший был терпелив, и я делала успехи не только в верховой езде, но и в языке, хотя по-прежнему не умела работать с интонациями. Зато хорошо запоминала слова и правильно составляла предложения, чем несказанно гордилась.

— А научи меня своему языку, — внезапно попросил Ульф. — Я слышал, как ты напевала в ванной, и мне понравилось звучание лета.

— Я могу попробовать, — улыбнулась я. — Правда, не ведаю, как выйдет, ибо никого прежде не учила.

Мне всё больше нравилось проводить с ним время, хотя я тосковала по Йану и ждала от него вестей.

— Он сейчас у Зайцев, договаривается о торге, что каждый год ведём у Лисьих нор, — ответил Ульф на мою просьбу рассказать о младшем.

— Разве приезжал гонец?

— Прилетал. Мы используем ручных воронов для сообщения между кланами.

— Ого! А я всё думала, почему они постоянно сидят на башне? На Вардаре до такого не додумались. Так Йан тебя всё-таки предупредил обо мне?

Мужчина кивнул. Мы ехали вдоль берега огромного горного озера, и Клён — высокий ярко-рыжий конь Ульфа — смешно пофыркивал. Он любил купаться, но в воду без разрешения не лез. А вот Тишина баловалась, била копытом, и вскоре промочила подол моего платья.

— Остановимся здесь, — сказал Ульф.