Не могу точно сказать, что я делала в ту ночь. Меня вели инстинкты, околдовывала чувственность, и сердце было заодно с телом против всякой разумности. И, что самое главное, всем троим это понравилось…

Мы ехали по полю, и Йан то и дело, красиво нагибаясь, скатывал один за другим снежки. Большая их часть доставалась Ульфу, который всё старался закрыть меня, но часть прилетала в плечи — младший не целился ни в какие чувствительные места. Смеясь, я отряхивала плащ, и, пытаясь самостоятельно ускользнуть от очередного снаряда, шлёпнулась в сугроб.

— Нуала!

Обеспокоенные Ульф и Йан вытащили меня из снега и принялись осматривать. Я никак не могла перестать смеяться.

— Да ничего страшного!

— Вот и хорошо, — сказал Ульф, строго поглядев на Йана. — Давайте-ка поторопимся, а то получится, что я отлыниваю от работы в честь праздника.

— Сегодня имеешь на это полное право, — хмыкнул младший. — Но лучше и правда не задерживаться. Тем более что Нуала наверняка голодная.

Он был прав. После необычной ночной любви я готова была съесть даже ненавистную гороховую кашу. Однако вовсе не она должна была стать главным блюдом предстоящего пиршества.

По приезде меня тотчас позвала на кухню Жилль, и я, хотя и поздравила Ульфа сразу после пробуждения, а отдать подарок просто не успела. Пришлось перекусить, и тотчас начать помогать — лишних рук не было. Попутно я тянула в рот всё, что придётся, и уже когда начало смеркаться, поднялась в башню, где кстати застала старшего.

— Как хорошо, что ты здесь! У меня есть подарок.

— Правда? — улыбнулся он. — А я думал, что всё самое замечательное уже получил.

Мужчина шагнул и обнял меня, покрасневшую от удовольствия.

— Ты про нашу ночь?

— Про все наши ночи, — уточнил Ульф. — И про тебя, такую милую и ласковую.

— Мне страшно, Ульф! — вырвалось само собой.

— Почему?

— Я боюсь, что моих чувств не хватит на вас двоих. У меня была большая семья, и порой я ощущала себя разделенной из-за необходимости каждому уделить внимание. Среди братьев и сестёр всегда были те, кого я выделяла, с кем мне было проще и свободней. Те, к кому я была привязана сильнее. Мне тогда казалось, что невозможно любить всех одинаково, и я ощущала чувство вины за собственное маленькое сердце. Мама мне рассказывала, что лет в пять я спросила, можно ли сделать любовь обширней, чтобы она могла быть одинаково большой для каждого? Кажется, тогда она не совсем правильно меня поняла, подумала, что я нуждаюсь в дополнительной ласке и внимании с их с папой стороны… Но я говорила о себе. Боялась обидеть. Боялась, что кому-то не хватит тепла.

— И тут вдруг два мужа, — сказал он тихо. — Каждый из которых жаждет внимания.

— И каждый из которых его заслуживает! — сказала я, целуя его в ямочку меж ключиц. — Каждый из которых мне по-своему дорог. Я хочу попросить тебя, Ульф.

— О чём угодно.

— Если вдруг ты почувствуешь, что тебе достаётся меньше ласки, скажи мне об этом, не боясь обидеть. Ты обещаешь?

— Какая ты всё-таки чудесная, Нуала, — сказал он мне в макушку. — И сколько переживаний в твоём большом и нежном сердце. Я обещаю, что никогда тебя не обижу. Если для тебя это важно, попрошу о ласке, а лучше просто подойду и поцелую. Но и ты должна обещать мне, что перестанешь рвать себя на части. Поверь, твоего света нам хватает в избытке. Ты даже не представляешь, как ярко сияешь, сааф. Расслабься, котёнок, — сказал он, беря меня за подбородок и глядя в глаза. — Позволь тебя радовать. Будь собой, чувствуй своё тело, внимай жаждам. А если кому-то достанется чуть меньше нежности — не беда. Мы всё равно насытимся твоими объятьями ночью. И, кстати, — добавил он, — не пугайся, если обнаружишь нас в своих постелях. Тебе ведь тоже иногда хочется поспать одной, правда? В этом нет ничего плохого.

— Спасибо тебе, мой волк.

— Спасибо, моя волчица. Мы куда чаще говорим «наша», но всё-таки иногда ты только моя.

— Когда мы наедине.

— Угу. Также и с Йаном. Если вы с ним вдвоём, ты принадлежишь ему.

— До сих пор не могу понять, как вы так можете…

— Бывает сложно, — улыбнулся он. — Порой мне вовсе не хочется тобой делиться. Но это же Йан… Он мне друг и брат, и я усмиряю жадность. Он питает тебя своей особой силой, а я отдаю свою. И мы оба твои верные воины и защитники, малышка. Мы справимся ради тебя.

Он улыбнулся, и, прежде чем я полезла на чердак, поцеловал мою руку.

— Ну, вот, — спустилась я с несколькими свёртками. — Это первый подарок. Пожалуйста, не суди строго, я готовила эту штуку впервые…

Он раскрыл плотную ткань, и брови его удивлённо дёрнулись.

— Напиток?

— Особый. В его основе ежевика и кое-какие травы. Магические в том числе. Хочешь попробовать?

— Конечно.

Я взяла чашечку, налила немного, и Ульф принюхался:

— Запах прекрасный. — Он отхлебнул и сощурился, отчего в уголках глаз появились морщинки: — Вкусно и душисто. Такой летний вкус. Спасибо, малышка!

— Уф, слава богам! Тебе и правда понравилось?

— Разве я стал бы врать? Да, мне очень понравилось.

Я улыбнулась.

— Тогда вот ещё подарки.

Развернула рубашки, что кропотливо расшивала, когда братьев не было дома, и Ульф благодарно поцеловал меня в щёку.

— Отличные. Мне как раз пора бы запастись новыми. Спасибо, сааф!

— И последнее. Знаю, вы подобного не носите, но вещь удобная… В общем, вот.

И подала ему серый, настоящего волчьего цвета, свитер. Он был совсем не колючим, плотным и приятным.