— Вот так вещь, — совсем иначе улыбнулся Ульф. Он тотчас надел подарок, который пришёлся впору. — Иди-ка сюда, малышка.

Объятие было жарким и ласковым, и я прикрыла глаза, наслаждаясь.

— Пока что не пахнет тобой.

— Пропахнет, — отозвался он, и мы тихо рассмеялись.

— А, поздравились, — вошедший Йан широко улыбался. — Брат, что за чудо на тебе?

— Ещё как! Я теперь тоже такой возжелаю.

— И у тебя такой непременно появится, — пообещала я. — Как раз через месяц.

— Но пока что я владелец единственного экземпляра, — усмехнулся Ульф. — И, кстати, ещё кое-чего уникального. Попробуй, Йан.

Он налил брату стаканчик, и тот, выпив, удивлённо на меня воззрился:

— Что это?

— Моя волшебная наливка.

— Не пьянящая?

— Нет. Но она поднимает настроение, правда?

— Угу, — отозвался младший, целуя меня в краешек губ. — И, что самое замечательное, у нас есть немного времени до пира. Можем напиться, полюбоваться свитером Ульфа, или, может быть, немного поваляться?

Я знала этот взгляд, но поддаться задумке младшего значило вовсе на праздник не прийти.

— Вы не могли бы научить меня танцевать?

— Я совсем про это забыл, — сказал Ульф. — Конечно, научим.

Как бы я ни старалась, освоить пляски зальмов за час было невозможно, поэтому предстояло всё постигать в процессе. Я надела лёгкое льняное платье и мягкие кожаные туфли, и заплела косу, украсив обычную причёску ярко-синей лентой. Из всех украшений постоянно со мной был только кулон в форме меча. Не знаю, почему именно он понравился мне больше прочих. А ещё я надела бабушкины серебряные браслеты. Они смыкались на запястьях и были мне как раз: бабуля тоже была худой.

— Итак, ты готова, — улыбнулся Йан.

— И вы. Выглядите прекрасно.

Младший был в тёмно-синей свободной рубашке со светлым обережным узором и привычных чёрных штанах. Старший надел одну из расшитых подаренных рубах и коричневые брюки, но широкий пояс и тёмные башмаки придавали его облику значительности. Впрочем, он никогда и не выглядел иначе: всегда строгий, собранный и полный достоинства.

Внизу уже вовсю играла музыка, и нас встретили дружным хором. Посыпались поздравления поверх тех, что уже были сказаны за завтраком, и за обедом, и заранее. Я улыбалась, смеялась и всем воинам пожимала руки. Обняла и расцеловала Жилль, и Лэйт, и всех остальных волчиц. Волны счастливой сплочённости, особая сила рода нахлынули на нас светом, теплом и нежностью. В этот миг, не раньше, я наконец-то ощутила себя как дома, в кругу родных, близких и любимых. Это была моя новая семья, новая жизнь взамен утраченной. И я вознесла молитву светлым богам за всё и всех, что они подарили мне.

— Да начнётся праздник! — улыбнулся Йан, и Ульф добавил:

— Веселимся до упаду, волки!

Все дружно расхохотались: странно было слышать это из уст строгого и обычно сдержанного вожака. Жилль и Матти вышли вперёд, и, едва зазвучала музыка, как они встали в незнакомую, непривычно-тесную позу и начали удивительный, не виденный мной ранее танец. Как, интересно, им удавалось, стоя так близко друг к другу, так ловко двигаться?

Только под утро, утомлённые, мы пошли в башню. Особо резвые продолжали играть и плясать, но у меня заплетались ноги. Пришлось Йану и Ульфу тащить меня наверх. Я хохотала из последних сил: младший тащил мои ноги, старший — туловище. Оба изображали смертельную усталость и жаловались, что я стала чересчур тяжёлой.

Идти по сугробам без лыж было сложно, поэтому мы старались не сходить с тропы, которая вела в Северную деревню.

— Ну, что? — спросила Жилль, беря меня под руку. — Как у вас дела?

— У нас? — рассеянно переспросила я. — А, ты про Ульфа и Йана…

— Теперь-то не боишься? — мягко улыбнулась женщина.

— Теперь нет. По правде говоря, я не готова назвать то, что мы вытворяли, полностью безгрешным и разрешённым…

— Кем разрешённым? Для кого безгрешным? — тотчас отозвалась она.

— Богами моего рода.

— Я уважаю твою веру, — сказал женщина, — но и ты уважь своё сердце. Разве оно рождает сомнения? Или твоему телу не по нраву эти «грехи»?

— Сомнения мои основаны исключительно на разумности. Я хочу контролировать себя в любой ситуации.

— Ой, ужас, — улыбнулась она. — Даже в страсти пытаешься?

— Нет. В этом всё дело. Порой я так отдаюсь удовольствию, что не помню собственных поступков. Я всё чаще думаю о том, что нормально, а что за гранью. И беспамятство по утрам немного напугает меня.

— С этим могу помочь, — с готовностью ответила Жилль. — Насилие, побои, блуд — за гранью. Ты занимаешься любовью со своими мужьями. Вы друг другу принадлежите по закону, по обоюдному желанию. Как ты до сих пор не поняла: что радует тебя, радует их — и есть счастье! Мы же никому постороннему своих обычаев не навязываем, никого не учим, как правильно. Мы живём уединённо и спокойно, и радуемся именно такой близости. А ты теперь волчица, Нуала. Ты всегда будешь одной из нас. Позволь Зальмиту околдовать тебя.