На Эймела упала чёрная паутина, не давая пошевелиться. Маг попытался вырваться, но ни руки, ни ноги не слушались его. Паутина обволакивала его, затягивая в прочный кокон – а затем резко сжалась, давя и ломая кости. Последнее, что увидел Эймел перед смертью – прибежавшую Ирель. Он успел мысленно произнести заклинание, но не знал, сработает ли оно, ведь уже через мгновение мага разорвало на части; с его гибелью перестал работать и артефакт, данный друидом. А троллеорки, справившись с главной помехой, с ожесточением навалились на жителей деревни, мстя за погибших.

Хитрый Весельчак наблюдал за беспощадной бойней издалека, не решаясь вступить в схватку. И, когда он узрел, как погиб Эймел, то понял: битва проиграна. На поле боя умирали и все остальные. Но мужчина этого уже не видел.

До Весельчака дошло, что пора уносить ноги. Вспомнив об овраге в лесу, где сейчас должны были прятаться Фирри и Сатий, он побежал туда, обгоняя ветер, доносивший до него звуки битвы и крики умирающих людей. Весельчак не видел и не знал, что стало с Ирель, но боялся, что она тоже погибла вместе со всеми.

«И зачем она только выбежала из укрытия? Конечно, она переживала за мужа, но и бросать детей тоже не следовало», – думал Весельчак, стараясь побыстрее добежать до оврага, хотя и дышал тяжело. Никогда в жизни он так быстро не нёсся, сам удивляясь своей резвости.

А Фирри с Сатием сидели в овраге, тревожась от неизвестности.

– Ирель не могла спокойно сидеть с нами, не зная, что происходит, и ушла вслед за папой… – с грустью произнёс Сатий, увидев Весельчака. И, дав ему немного отдышаться, спросил: – Они погибли? Оба?

Взор парня настойчиво просил: «Скажи «нет», но Весельчак не мог обмануть Сатия и потому произнёс:

– Скорее всего, да.

Ни слезинки в глазах. Только какая-то неведомая решимость появилась во взоре Сатия.

– Их не вернёшь, – пробормотал Весельчак и продолжил: – Но нам надо выжить. Поэтому мы должны бежать отсюда, и желательно – как можно быстрее.

– Бежать? Ну уж нет! Мы останемся здесь и дадим отпор! – твердо сказал Сатий и начал чертить палкой на земле руну воина.

– Сатий, не дури. Отец хотел, чтобы мы остались живы. Все. Втроём. А ты предлагаешь смерть, – сказал Весельчак.

– Нет. Я предлагаю жизнь, достойную истинных героев, – твёрдо ответил отрок пятнадцати вёсен от роду.

Весельчак проклинал упрямца про себя, но сделать ничего не мог. Он попытался потянуть Сатия за собой. Бесполезно. Парень твёрдо стоял на земле и не желал трусливо бежать.

– Сатий, ну что ты делаешь? У нас даже оружия нет, как мы будем им противостоять? – тщетно пытался убедить его Весельчак.

Внезапно встрял Фирри:

– Мне кажется, Сатий знает, что делает. Не стоит ему сейчас мешать. Я верю – мы выживем, – упрямо добавил он.

– Выживем? Против двух десятков троллеорков, убивших своей злостной магией Эймела? Они просто накинули на него чёрную паутину и разорвали беднягу! – сорвался на крик Весельчак, которому в данный момент было совсем не до веселья.

И уж тем более не до хитрости.

Сатий, возможно, и не ведал, что делает, но он следовал велению сердца. Внутри него зажглись решимость и отвага. Он вспомнил слова отца: «Храбрость гораздо важнее всех разумных доводов трусливого ума».

Сердце интуитивно подсказывало мальчику, что необходимо делать.

– О, могучий Знич, бог героев и отчаянных, дай нам сил победить врагов и одолеть их тёмную магию! – обратился к небу Сатий.

На земле он начертал руну, символизирующую храбрость и решимость идти до конца любой ценой.

Сатий и Фирри почувствовали, что наполняются могучей силой, способной противостоять кому угодно. Два парня ощутили себя настоящими богатырями.

– Сатий! Беги! – завопил Весельчак, но бесполезно, а главное – поздно.

На вершине оврага уже возникли троллеорки.

И тут Сатий неожиданно быстро взбежал по склону – стрелой мелькнул, всего за миг одолев пару десятков метров – и ловко выхватил из рук ближайшего врага две палицы. Одну он оставил себе, а вторую сбросил Фирри, чтобы тот смог обороняться. Но другие троллеорки не мешкали, они навалились на Сатия. Весельчака затрясло от ужаса: что будет с главной надеждой мира Алеаннэ, с пока ещё неопытным воином? Он боялся, что троллеорки попросту разорвут его на части, как и Эймела.