факт, что услышать, что вашему проекту отказано в финансировании, так же приятно, как плюхнуться в унитаз. Но отказы - это хлеб с

маслом всех академических путешествий, и с момента начала моей

докторской диссертации у меня их было примерно двенадцать сотен

фантастических миллиардов. За последние пять лет мне отказывали в

публикациях, выступлениях на конференциях, стипендиях, грантах, членстве. Мне даже не удалось попасть в программу неограниченных

напитков Bruegger's - катастрофическая неудача, учитывая мою любовь

к чаю со льдом.

Хорошо то, что чем больше отказов вы получаете, тем легче их

проглотить. То, что заставляло меня бить подушки и замышлять

убийство в первый год работы над докторской диссертацией, почти не

беспокоило меня в последний. Журнал «Прогресс в аэрокосмических

науках»21 сказал, что моя диссертация недостойна украшать их

страницы? Отлично. Национальный научный фонд отказался

спонсировать мои постдокторские исследования? Хорошо. Мара

настаивает на том, что батончики из воздушного риса, которые я

приготовила на её день рождение, на вкус как туалетная бумага? Эх. Я

переживу.

Но этот конкретный отказ глубоко ранит. Потому что мне очень, очень нужны деньги на грант для того, что я планирую сделать.

Большая часть финансирования NASA привязана к конкретным

проектам, но каждый год выделяется свободный фонд, который

обычно предназначен для молодых ученых, предлагающих идеи

исследований, которые кажутся достойными изучения. И моя, я

думаю, вполне достойна. Я проработала в NASA более шести месяцев.

Почти все из них я провела в Норвегии, в лучшем на Земле аналоге

Марса, по колено погруженная в интенсивную полевую работу, тестирование оборудования, отбор проб. Последние пару недель, с

момента возвращения в Хьюстон, я занимала своё место в команде ОВ

& П, и это было очень, очень здорово. Иэн был прав: лучшая команда

на свете.

Но. Каждый перерыв. Каждую свободную секунду. Каждые

выходные. Каждый клочок времени, который я могла найти, я

концентрировалась на доработке предложения для своего проекта, веря, что это чертовски отличная идея. И теперь это предложение было

отклонено. Это похоже на удар ножом сантоку.

— Что-то случилось? - спрашивает Карл, мой сосед по кабинету, сидя за столом. — У тебя такой вид, будто ты сейчас заплачешь. Или, может быть, выбросишь что-то из окна, не могу сказать.

Я не удосуживаюсь взглянуть на него. — Я ещё не решила, но буду

держать тебя в курсе. - Я смотрю на монитор своего компьютера, просматривая письма с отзывами от внутренних рецензентов.

Как мы все знаем, в начале 2010 года марсоход «Спирит»22 застрял в песчаной ловушке, не

смог переориентировать свои солнечные батареи на солнце и замерз насмерть из-за отсутствия

энергии. Нечто подобное произошло восемь лет спустя с «Оппортьюнити»23, который впал в

спячку, когда водоворот заблокировал солнечный свет и не позволил ему зарядить свои

батареи. Очевидно, что риск потери контроля над марсоходами из-за экстремальных погодных

явлений высок. Чтобы решить эту проблему, доктор Арройо разработала перспективную

внутреннюю систему, которая с меньшей вероятностью выйдет из строя в случае

непредсказуемых метеорологических ситуаций. Она предлагает построить модель и проверить

ее эффективность во время следующей экспедиции на Арктическом аналоге Марса на

Шпицбергене (АМАШЭ).

Проект доктора Арройо - блестящее дополнение к текущему реестру NASA, и он должен быть

одобрен для дальнейшего изучения. Биография доктора Арройо впечатляет, и она накопила

достаточно опыта для выполнения предложенной работы.

В случае успеха, это предложение сделает нечто критически важное для программы NASA по

исследованию космоса: уменьшит вероятность возникновения неисправностей, связанных с

низким энергопотреблением, неисправностей часов миссии и неисправностей таймера

нарастания потерь в будущих миссиях по исследованию Марса…