Я продрал глаза и попытался сесть. Подо мной кровать, рядом со мной на стене ковёр, смутно знакомый. Я не был дома уже очень и очень давно. Я имею ввиду у мамы дома.

— Аня! — вырвалось у меня.

На табурете рядом я увидел свою маму, смотрящую на меня строго и с укором.

Она не была молода. Морщины, седина, которую она не подкрашивала, но при этом холодный и расчётливый взгляд, который, я знал, может быть ласковым и любящим. Волосы её были распущены, падали вниз на спину. Всегда её волосы были до пояса, сколько я себя помню, всегда густые. Сейчас чуть проредели от вечного стресса, но всё же. Она была в свободной хлопковой рубашке и в длинной юбке, с босыми, стоптанными ногами. В морщинистых руках она держала телефон.

Я повертел головой. Большая комната, четыре кровати, все пустые, кроме моей. Только я и мама, никого больше. Сколько она тут сидела? Я глянул на часы — суббота, три часа дня.

— Её здесь нет, — холодно заметила она. — Это ведь тоже она, да? — холода не убавилось, а только прибавилось.

Она показала мне телефон, в котором была в последних новостях в графе «разыскивается» фотография Ани.

Я смутился и слова застряли у меня в горле.

Как я здесь оказался? Почему сейчас? Что там произошло? В Аню выстрелили и она истекала кровью!

— Где она? — вскочил я.

Мама удивлённо раскрыла на меня глаза.

Да, чёрт возьми, сейчас я не в состоянии сюсюкаться и подчиняться! Ане угрожает опасность! Надо было не лежать с вертолётами в голове, а бежать к ней, вызывать ей скорую (но нельзя скорую, её упекут за решётку сразу), пережимать рану. В неё стреляли! «Не переживай за меня», — пронеслось в памяти и я, против воли, выдохнул и уселся снова на кровать.

— Привет, мам. Извини, что без предупреждения.

— Да вы вообще свалились непонятно как. Через забор перелазили что ли?

Я раздирал свои пальцы от нервов. Мама это видела, встала, уселась рядом, обняла меня. Я ничего не сказал, обнял её.

— Мам, ты же знаешь, что я тебя люблю, да?

— Да, знаю, Максимка. И я тебя люблю тоже. Твоя девушка в соседней комнате, она раньше очнулась, но у неё майка в крови была.

— Ей нужно доктора, но в больницу нам нельзя! — тут же заявил я.

Что же делать?

— Не нужно ей доктора. С чего ты взял. Это видимо не её кровь была.

Всё же бессмертная? Соврала?

Мама ещё раз посмотрела на меня с укором. А я вдруг представил, как Аня произвела на неё «первое впечатление» и ужаснулся.

— Аня что-то говорила?

— Молчит, как рыба об лёд, — расхохоталась она. — А чего это ты так распереживался? Если уж она хорошая девочка, то от того, что скажет какую-нибудь чепуху, плохой она не станет. Но что-то я сомневаюсь, является она хорошей. Ах, Максимка, связался с ней и уже тёте Вале наврал с три короба, — с укором посмотрела на меня мать замолчала.

— И что делать? — совсем по-детски шморгнул я носом.

Мамино мнение было решающим. Наша семья жила большой общиной, и хоть мы и были расселены по всей стране равномерно, а всё равно за всеми присматривала мама. Старше неё была лишь тётя Антонина Олеговна, ей было шестьдесят пять, или шесть, но она была бестолковой. Роль главы маме перешла от моей бабушки — Ефросиньи Гайской, когда той исполнилось семьдесят и когда та захотела на покой сама.

Ещё не до конца осознавая ситуацию я понимал, что мне вскоре предстоял самый сложный выбор в моей жизни.

— Что-что? Решать проблемы. Максимка, она в розыске.

— Я тоже. И нам помощь нужна!

— Не перебивай мать! Ты не в розыске, это ошибка просто. Тебя я хорошо знаю. А вот она, эта девчуля тебя в могилу сведёт. Она хоть совершеннолетняя?

Я кивнул.

— Ну и сколько ей.

— Она меня старше, — буркнул я, смущаясь.

— Вот! Тем более! Великовозрастная, а мозгов нет, раз с Новым Бурсом связывается. И во что вы такое влезли, что она вся была в крови? И кто эти новые твои «друзья»?

Она посмотрела на меня внимательно.

— В перестрелку. Случайно.

Выстрелы, голоса, крики, пули, кровь. Всё стояло перед глазами и руки начало бить мелкой дрожью.

— Случайно ничего не бывает. С ней твоя жизнь обречена на вечные случайности, понимаешь?

Я кивнул, но оскалился:

— А без неё моя жизнь просто обречена, понимаешь?

Мама замолчала, грустно смотря на меня.

— Как же не понимать, — тон её смягчился, но лишь на мгновение. — Я поговорю с ней, а уж потом будем говорить о чём-то с тобой. Только вот молчит она, словно немая. Она немая?