И этот вопрос, даже если его на самом деле никто из Ларичевых никогда бы не задал, впоследствии долгие годы будет задавать себе сама Ольга.

Она вошла в свою комнату, бросила в чемоданчик связку писем Сергея, несколько дорогих сердцу семейных фотографий и потянулась в шкаф, где на верхней полке лежали вещи Сергея, переданные ей на хранение: крест, серебряное зеркало и картина. Она задумалась — взять Сережины вещи с собой в эмиграцию? Но все эти перемещения по революционной России, маршруты Одесса — Стамбул, казались сейчас такими опасными. Между тем времени на раздумья уже не было. Мысль о детском тайнике — углублении в стене ее комнаты, старом вентиляционном отверстии, в котором маленькая Оля прятала свои нелепые сокровища: фантики, открыточки, записочки от влюбленных в нее гимназистов, — пришла сама собой и показалась Ольге спасительной. Она отодвинула трюмо, заслонявшее подступ к углублению в стене, обернула Сережины вещи тканью и вложила их в свое тайное хранилище, будто запечатала в пещеру.

Ольга не знала, сможет ли сюда вернуться. Она вообще не была уверена, что уцелеет, выживет в предстоящих ей испытаниях, и надежды на то, что кто-то однажды найдет ее тайное послание, у нее тоже не было. И все-таки она спрятала эти безмерно дорогие ее сердцу сокровища в старый тайник, словно отправляя таким образом некое письмо в будущее. Ведь если для нее будущего нет, для кого-то оно наступит. А может статься, еще не все потеряно, и скоро она и впрямь сможет вернуться и передать эти вещи Сергею?

На прощание Ольга обняла Нелли: «Хорошая ты собака!», перекрестила фотографии родителей на стенах и вышла из дома.

Из окна автомобиля своего странного попутчика она смотрела на город, окутанный в это сентябрьское утро туманом. Хотя может быть, это застилавшие ее глаза слезы создавали эффект зыбкости и тумана, в котором теперь терялся и город, и ее настоящее и будущее?

Серая Фонтанка, серое небо, зыбкий, ускользающий, никому не принадлежащий город-призрак (да есть ли он на самом деле?); былое, грядущее — все в тумане, но что делать, в иные времена неопределенность становится естественным фоном.

Автомобиль отъезжал; еще раз взглянуть на мост, где они с Сергеем прощались, на родной дом, на окна родительской квартиры, и вот все скрылось, больше нет ничего.

Даже не слезы, а сильный спазм перехватил горло — не вздохнуть-не выдохнуть. Евгений молча протянул ей свой платок и отвернулся.

Она смотрела в окно, глотая слезы; вскоре исчезла и серенькая Фонтанка, и весь этот город с его площадями, дворцами, ангелами, со всеми адресами, где ее любили и ждали.

«Прощайте, прощайте! — беззвучно шептала Ольга. — Простите».

«А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше».

ЧАСТЬ 2

ПИСЬМА ПРОШЛОГО СНЕГА

ГЛАВА 6

ПИСЬМА С ФОНТАНКИ

Санкт-Петербург

Наши дни

Всю ночь в Петербурге шел снег, словно бы мироздание решило засыпать город по самые львиные гривы, по колокольни старых церквей, до шпиля ангела — укрыть снегом и убаюкать.

— Никогда не видела такого снегопада! — улыбнулась Теона. — Так пойдет — к утру нас засыплет снегом до крыши, и мы останемся в «Экипаже» надолго. Хорошо, что благодаря Манане запасов провизии у нас хватит до самой весны!

Между тем стрелки настенных часов сошлись в полночи. Наступило католическое Рождество, в эту рождественскую ночь и стар и млад — все нуждались в чуде. Чьи-то души в эту ночь подхватывал снег, уносил прочь от земли, но где-то сейчас разорвал ночную тишину крик родившегося ребенка. А наверху кто-то прял из белого снега кудельные нити-судьбы; от сильного ветра нити порой причудливо переплетались, смешивали разные времена и судьбы в одну серебряную пряжу.

Маленький огонек свечи на кофейном столике в «Экипаже» подсвечивал лица трех женщин, увлеченных одной старой историей. Из окна дома напротив смотрел на них фотограф Данила; где-то в больнице, не зная сна, маялся, мерил шагами длинный коридор Леша Белкин, а во Франции в эту ночь не спала Ника. Что-то важное решалось в судьбах героев в эту снежную ночь, крепло в каждом из них, чтобы к утру обернуться серьезным взвешенным решением — поступком.

Бесконечный снег укрывал землю. В Петербурге, как и во всей России, была большая, долгая зима.

Петроград

Январь. 1919 год

В этот морозный снежный вечер Ксения поняла, что осталась одна на всем белом, выстуженном злыми вьюгами свете. Одна, вот разве что еще снег. И большая беда.

Год только начинался, но Ксения знала, что для нее уже все закончилось. Лежавшая на столе мамина Библия теперь была раскрыта не на послании апостола Павла, а на книге Иова. Ксения и сама чувствовала себя Иовом — в прошлом году она потеряла всех, кого любила.