Ставлю перед ней тарелку, и она довольно потирает ладони.

— Не, я б не смогла ради талии отказаться от вкусной жрачки. Плевать на складки, целлюлит, живот… Кому надо, тот полюбит меня и такой, — беззаботно отмахивается, отправляет в рот соленый огурец и ныряет ложкой в плов.

— Ну как? Вкусно?

— Угу. Это я удачно зашла! — широко улыбается соседка.

— А зачем зашла, Кать? Ты что-то хотела?

К нам в комнату Кулак наведывается нечасто. У них с Ингой, как бы так помягче выразиться, обоюдная неприязнь. Вершинина умудрилась поругаться с ней еще в день своего заселения. И с тех пор понеслось…

— Точнярус, — Катька поднимает палец вверх. — Совсем из головы вылетело! Там тебя внизу какой-то парень разыскивает. Не Серега.

Не Серега…

Сердце пропускает удар.

— Меня?

— Ну да. Мрачноватый такой тип. Симпатичный, но выглядит так, как-будто торчит, — сообщает она полушепотом. — Ты с ним поосторожней.

Чего?

— Погоди. Черноволосый? Кучерявый, с серьгой в ухе? — уточняю, нахмурившись.

Ян, при всех нюансах, на наркомана точно не похож.

— Неее. Серьги в ухе вроде нет. Да и не особо он черноволосый и кучерявый, — задумчиво произносит она.

Да, Катя и описание — параллельные вселенные.

Поднимаюсь со стула.

— Короче попросил, чтобы ты спустилась. Фюрер его наверх не пускает. А! Он еще с дитем. Страшненький такой пацанчик. Больной по ходу.

— Савка не страшненький, он очень даже милый, — громко хлопаю дверцей шкафа и скидываю тапки.

Значит, все-таки Ян…

Зачем пришел? Разве я не ясно выразилась? Придется повторить.

Накинув куртку на плечи, выхожу из комнаты, нарочно проигнорировав вопрос Катьки про добавку. Ей только волю дай — она всю сковороду навернет без зазрения совести, а скоро Вершинина явится с очередного кастинга. По-любому голодная… Мы хоть и не общаемся, но лично мне, ужином поделиться не в тягость.

Спускаюсь по лестнице и молча прохожу мимо ворчливой комендантши. Застегиваю молнию, накидываю капюшон. Уже на улице замечаю стоящую неподалеку машину Беркутова, а потом и его самого.

Не скрою, вздыхаю с неким облегчением. Уж лучше он, чем Ян. Хватит и того, что мои мысли постоянно возвращаются к нашему последнему разговору.

— Привет, Дашкет, — здоровается со мной как в старые-добрые времена.

— Здравствуй, Рома.

Подхожу ближе.

Теперь понимаю, о чем говорила Катька. Беркутов и впрямь очень плохо выглядит: бледный, какой-то измученный. В свете фонаря синяки под глазами кажутся просто жуткими.

— Тут меня один юнец достал. Заладил Даша, Даша. Ничего не могу поделать, — открывает заднюю дверь и помогает Савелию выбраться из машины. — Иди. Вон твоя принцесса.

— Да…ша! Да…ша! — радостно повторяет мальчуган.

Шаткой походкой добирается до меня и неожиданно крепко обнимает за ноги.

— Привет, Савелий, — растерявшись, смущенно бормочу я.

— Да…ша, ты убежааала от нас. Я искааал тебя, но не нашел.

Приседаю на корточки.

— Как дела? — поправляю смешную шапочку со смайликом.

— Плооохо, — признается он, касаясь пальчиками моего лица. — Яяян где? Рооома злой.

Откуда же мне знать, где Ян.

— Ой да не гони, Сав, нормальный я, — отзывается Беркутов.

— Не друуужит со мной, — шепчет мальчик мне на ухо. — Не люююбит уже.

— Больше двух говорят вслух, — недовольно бросает Рома.

— А мы… ничего, — краснея, забавно оправдывается Савелий.

— Слушай, Даш, ты очень сейчас занята? — устало выдыхает парень, запуская ладонь в волосы.

— Нет. А что? — спрашиваю настороженно.

— Случайно не умеешь кататься на коньках?

— Конь…ки! Конь…ки, — тут же принимается громко повторять Савка.

— Да тише ты, хватит уже горланить! — недовольно срывается Рома на мальчугана.

И впрямь какой-то несдержанный сегодня.

Савелий покорно замолкает и понуро опускает голову, однако я все равно успеваю заметить, что в его глазах заблестели слезы.

— Я умею кататься на коньках, — спешу ответить.

— Всю душу из меня вытряс. Увидел из окна. Три дня уже требует Яна и каток! Только первый опять пропадает со своими новыми друзьями, а у меня на передвижения по льду терпения точно не хватит. Короче, если я Вас отвезу, сможешь пару часов поразвлекать Савку на катке? — выдает сплошным, сбивчивым монологом. — Не понял… Ты че ревешь, Савелий?