Опускаю глаза, и мои щеки моментально вспыхивают пожаром стыда и смущения.

Прозрачный пакет из аптеки… Должно быть, выпал из рюкзака.

Аскорбинка. Тест.

Твою же…

Он за меня все озвучивает. Совсем не литературными словами.

— Предохраняться не пробовала?

Его хлесткие слова будто пощечина.

Вскидываю на него гневный взор и выдираю злосчастный пакет из его рук.

— Степень ответственности вообще не осознаешь? — осведомляется таким тоном, что кровь стынет в жилах.

— Отпусти… меня, — требую зло.

— Такой тупой залет, Даша.

Прищуриваюсь. Сколько яда и ненависти в этой фразе.

Значит решил, что я… беременна?

Смеюсь, наблюдая за тем, как его ломает и корежит от одной только мысли об этом.

Идиот.

Качаю головой и резко выдергиваю руку.

— Мы не закончили… — опять не позволяет уйти.

— Да…ша. Яяяян! — фоном звучит Савелий.

— Серьезно? — вскидываю бровь. — Не закончили? Ты в своем уме, Абрамов? Совсем рехнулся?

— Где были твои мозги? — стискивает мою руку до боли. — Одно дело спать с ним и совсем другое…

— Ты решил меня воспитывать? — ошарашенная, перебиваю, тяжело дыша.

— Да…ша! Яяян!

Мальчишка громко плачет.

— Дура, ты хоть представляешь, что такое дети? — выплевывает он.

— Отстань от меня! Отпусти! — толкаю его в грудь.

— Да…ша! Яяяян!

— Отпусти сказала!

Наверное, в тот самый момент, когда Савелий затихает, мы и останавливаемся.

— Ян… Ян!

Голос у Романа крайне испуганный.

Синхронно поворачиваемся в его сторону, и внутри меня все обмирает.

Савка.

Наш маленький Савка лежит на земле…

Когда я закрываю дверь за своей спиной, стрелка часов уже переваливает за полночь.

В квартире темно. Холодно. Пусто.

Папаша недавно съехал к себе, и все стало как раньше… Наконец-то.

Вешаю связку ключей на крючок, снимаю куртку и разуваюсь. Не включая свет, прохожу в гостиную. Заваливаюсь на диван, пялюсь в потолок, медленно выдыхаю и устало потираю глаза.

Савелий опять всех напугал. Очередной приступ, паникер-Рома, Арсеньева в слезах и толпа глазеющих зевак.

Доорались. Кто же знал, что мелкий так разнервничается, наблюдая за нами. Я виноват в том, что у меня даже и мысли не возникло на этот счет. Виноват в том, что не смог сдержаться. Виноват в том, что сразу не среагировал на его встревоженный голос.

Савку по рекомендации врача в больнице продержат еще дня три минимум. Это всегда происходит. Жизненно важные показатели должны прийти в норму, тогда отпустят. Собственно, так и существуем. Каждый день как последний… Причем с самого его рождения.

Рома думает, что ему одному страшно. Но это не так… Я чертовски боюсь за Савелия. Всякий раз. Просто понимаю, что моя холодная голова и умение держать себя в руках — это то, что необходимо в подобных ситуациях. То, что нужно мальчишке в эти моменты. Потому что семейка у него та еще. Ромкины предки чересчур кипишные и нервные. Да и сам он такой. Всю больницу на уши сегодня подняли.

Савка тоже боится. А еще мой маленький боец очень устал… Немой вопрос, застывший в его глазах, убивает. Он будто молча спрашивает: «Это все, Ян, или еще нет?».

Конечно, нет.

Другой расклад я вряд ли вынесу.

Переворачиваюсь на бок. Мысли то и дело возвращаются к зареванной Даше и той вещице, которую она, второпях, оставила на лавке.

Я с минуту в своем мозгу видел один сплошной черный квадрат. Потом вдруг резко пришло осознание происходящего. А вместе с тем пришла неконтролируемая злость.

Беременна.

Итак мозги кипели, стоило представить ее с электриком… А тут такое. До блевоты.

Нет, нормальные взрослые люди заранее детей планируют. Здесь же больше похоже на залет по неосторожности.

Если он есть этот самый залет…

А если нет?

То что…

А вдруг электрик ни при чем?

Еще же имеется кандидат. Козлятина Лавринович. Уж больно он напрягся, стоило мне начать ему угрожать. Хотя надо предполагать, любой на его месте очканул бы. Запугать до трясучки — это прямо-таки мой дар. Пользуюсь им, сколько себя помню.