— В общих чертах, но ты не переживай, я — могила.

Киваю.

— Ты молодец, что тоже подала в суд. Про отпрыска Каримова я наслышана. Этого гаденыша отмазывали уже не раз…

— Толку… Опять ведь попробуют замять его дело.

— Не, Даш, тут уж вряд ли. А насчет Яна… Недаром Абрамов-старший требует переквалифицировать статью. Преднамеренное покушение на убийство — это они загнули. Ян, конечно, далеко не цветочек аленькой, но и не идиот последний.

— Саша, ему такой большой срок грозит, — зажмуриваюсь и сглатываю.

Нервы ни к черту. Как подумаю об этом…

— Ты не накручивай себя заранее. Главное, что Каримовский отпрыск вернулся к нам с того света.

— Слава богу.

Свечи и за его здоровье в церкви ставила.

— А скажи, Ян по-прежнему не идет на контакт с отцом? — собирает пышную гриву наверх.

— Нет.

— И со своим адвокатом?

— И с адвокатом. Ни с кем не разговаривает. Молчит и все.

Она кивает и в задумчивости закусывает нижнюю губу.

— И ты пыталась к нему приходить, — скорее утверждает, нежели спрашивает.

— Пыталась, — сглатываю и вытираю слезы рукавом толстовки. — Он даже не выходит ко мне. Отказывается.

Вот только позавчера дело было. Передала книжку и снова ушла ни с чем.

— Рома тоже самое говорит, — вздыхает она, закрепляя хвост резинкой. — Блин, вот хоть ты тресни, не могу представить Кучерявого с ножом в руках! Ян — тот еще отморозок, и я охотно верю в то, что он забил кулаками Каримова до полусмерти, но чтобы вот так потом подставиться…

— Боевой нож ручной работы принадлежит Руслану. Игорю Владимировичу удалось узнать, где он его приобрел.

— А вот это уже неплохо. Полагаю, Каримов хотел использовать его для самообороны, — повторяет она версию нашего адвоката. — Но не успел… Скушай что-нибудь, пожалуйста.

— Не могу, Саш, — признаюсь я честно. — Не лезет.

— Ладно, не мучайся, но чай-то выпей, он на травках. Немножко снимет напряжение.

Заставляю себя сделать пару глотков и отставляю кружку.

— Значит, Ян поступил туда же, куда и ты? — вопросительно вскидывает бровь.

— Да.

«Я здесь из-за тебя, неужели не ясно?» — эхом все еще звучит у меня в ушах.

— Я искренне надеялась на то, что его замучает совесть. Даже сказала ему об этом, — отщипывает кусочек от круассана. — Дурной, такую жесть наворотил тогда с тобой… Считай сам себе яму вырыл.

— Сейчас это не имеет значения, Саш. Важна только его свобода.

— Это да, — соглашается она со мной.

— Поверь, несмотря на то, что произошло между нами, меньше всего на свете я хотела, чтобы он сломал свою жизнь вот таким образом.

Вспоминаю то, что говорила ему — и волосы на затылке встают дыбом.

— Да все я понимаю, Даш. Как и то, что ты по-прежнему его любишь…

Молчу.

Мне нечего на это ответить. Потому что так и есть.

— Знаешь, как они с Ильей сдружились? — улыбается и берет меня за руку.

— Наслышана, — недовольно поджимаю губы. — Ты о том, что он втянул его в эту свою опгшную «бригаду»?

Улыбка тут же сползает с ее лица. Так же быстро, как появилась.

— Когда состоится заседание суда?

— Второго марта.

— Ну и хорошо. Уверена, Абрамов-старший с коллегами что-нибудь придумает.

А если нет?

От пяти до семи лет лишения свободы.

Стоит мне подумать об этих цифрах, как дрожь пробегает по телу.

У Харитоновой внезапно громко звонит телефон.

Вспомнишь солнце вот и луч. Точнее этот ее «Саша Белый».

— Идем, Дарин, Илья уже ждет нас внизу. Заберем Гномыча и поедем к этой твоей старушке, — поднимаясь со стула, сообщает она.

Многое можно пережить. Ко многому можно привыкнуть. К бессонным ночам на неудобной, жесткой кровати и отвратительной жрачке, поданной по расписанию. К серому, унылому месту своего пребывания; тишине, звенящей в ушах, и постоянной нехватке чистого, свежего воздуха, ценить который начинаешь только тогда, когда теряешь свободу.

Все бы ничего, но замкнутое пространство всегда меня пугало. Дело тут не в клаустрофобии, нет. Дело в том, что ты остаешься наедине со своими демонами. Ад пуст, они здесь, и деться тебе некуда. Ты в клетке. В заточении. Не только физически, но и ментально.