Я обернулась, и он замахал руками, подзывая. Я сглотнула, покосившись на отошедших в сторону и что-то между собой обсуждавших «Медведей».

Да отвяжутся они сегодня от нас или нет?

— Вы далеко не уходите, — наказал Солоп и пригладил свои пышные седые усы. — В общинном доме собираемся. Нужно ещё кой-чего с гостями из Столицы обсудить. Только промеж нами.

Такие собрания главная ворожея игнорировать не имела права. Она оберегает город, это её обязанность — всё о нём знать, во всё вникать и всегда быть настороже. Но такие обязанности давались мне ой как нелегко, тем более сейчас — с такими-то «гостями».

К сожалению, просто лечить, защищать и помогать — это лишь полдела. Изволь заседать на советах, слушать споры заправляющих им мужей и впитывать их безусловную мудрость.

Я кивнула и прошла в сени общинного дома. Что ж, вожделенная лохань подождёт.

* * *

И без того бледное солнце клонилось к горизонту, и света из окон уже не хватало. Поэтому в большой зале общинного дома зажгли толстенные сальные свечи и расставили на поставцах вдоль стен.

Солоп уселся, как и положено, во главе, по его правую руку усадили меня, Тусенну, а дальше расположились все, кто входил в совет старейшин Тахтара. По левую руку сели Арес Эревин и все, кого он счёл нужным привести с собой на совет.

На столешницу поставили несколько глиняных плошек с зажжёнными фитилями, заливших всё вокруг мягким жёлтым светом, а ещё кое-какую снедь и тёплый травяной чай.

Я ёрзала в деревянном кресле, то и дело прикладываясь к своей кружке. Пузатые глиняные бока гнали из ладоней и пальцев уличный холод.

Нянька время от времени похлопывала меня под столом по колену и ободряюще улыбалась. Знать бы только, что не из пустого желания успокоить, что Нянька точно знала — всё обойдётся.

Но сомнения разгорались вместе с поставленными на стол каганцами. Потому что от внимательного взгляда серых глаз напротив невозможно было скрыться.

Северянин, освободившись от тяжёлого доспеха, куда больше походил на хозяина этих хором, чем угодливо улыбавшийся имперцам и раздававший указания служкам Солоп. В нём не было ни капли суетливости, нервозности, впрочем, как и подозрительности. Он — странное дело — не вёл себя, как чужак и не выглядел чужаком. Да, он выглядел как владелец, знакомящийся со своим новым наделом.

Ах, как хотелось послать всё к бесам и отпустить на волю дар! Заглянуть хоть на мгновение в его чужие мысли, услышать, увидеть, почуять, что кроется за этими внимательными взглядами. Что видит, что запоминает, что отмечает и что обо всём этом думает.

Пальцы сами собой сжались на пузатой кружке. Того и гляди, день-два пройдёт, и он тут действительно начнёт распоряжаться. Это у них, имперцев, в крови, что ли?

Ведь жили же они себе тихо и мирно, безо всяких господ. Поля засеивали, скотину растили, грибы-ягоды собирали, никого не трогали. Да, ворожили, но зла никому не причиняли. И вот вздумалось Баронам, сидевшим по своим лесным башням и скалистым крепостям*, снюхаться с магами и устроить бунт, за последствия которого приходится расплачиваться невиновным!

Мне на колено снова вползла тёплая Нянькина ладонь — и я медленно разжала пальцы. Глотнула из кружки, выдохнула.

Ни в коем случае нельзя терять контроль. Арес Эревин мог оказаться чутким к дару. И тогда обо всяких охотниках до лёгкой поживы вроде бражника Исака не придётся беспокоиться — сама себя сдам.

— Ну что же, начнём наш совет. Надобно обсудить с нашими гостями условия постоя, да и прочие важные дела. Тахтар — городишко крохотный, но никто нас в неуважении к гостям не упрекнёт, — елеем, сочившимся из голоса Солопа, можно было обмазаться с ног до головы.

— Мы особенных удобств от вас просить не собираемся, — Эревин упёрся локтями в резные подлокотники, и даже под толстой кожаной курткой заметно было, как бугрятся мышцы его рук.

Я отвела взгляд, уткнулась лицом в кружку. Щёки отчего-то потеплели.

— Будем благодарны Тахтару, если он поселит нас там, где тепло и чисто. И где мы никому не будем причинять лишних неудобств.

Какая предупредительность. Скажите пожалуйста! Будто и не людоловы вовсе! Так, погостить заехали, на зверя лесного поохотится.

От последней мысли отчего-то даже живот скрутило.

Я с благодарностью подставила кружку обносившей стол русоволосой девчонке в сереньком домотканом платье. Отхлебнула и едва не обожгла язык.

Дурочка.

— Уж об этом вы не беспокойтесь! — Солоп схватил с поднесённой мисы пышную лепёшку, разломил надвое, подал Аресу. Северянин взял предложенный кусок и впился в него крепкими белыми зубами.

Ну что ж, вот и всё. Хлеб преломлен, при свидетелях. Негласный сигнал для остальных застольников утолить голод и знак того, что обе стороны друг против друга ничего худого не умышляют.