Я кусала губы и отводил глаза. Только и оставалось надеяться, что делала это не с той поспешностью, которая уже сама по себе могла наводить на подозрения.

Нянька ёрзала на скамье рядом, то и дело поворачиваясь в разные стороны, подмечая, кто и когда явился на собрание, кому-то что-то шептала, у кого-то что-то спрашивала. В этом была вся Тусенна — она никогда не полагалась исключительно на свой авторитет и ворожбу, пусть за долгие годы практики она не раз и не два её очень выручала. Нянька верила, что надёжнее источника, чем сплетни, порой просто не было — особенно, если этих источников множество. Умела она составлять из этого невероятно пёстрого одеяла на редкость складную картинку.

Пока мы спускались с холма в Тахтар, я успела покаяться ей в том, как умудрилась принять гостей. Ивка оказалась права — Нянька бранить не стала, вошла в положение. Старая ворожея не выглядела напуганной или сильно озабоченной полученными новостями. Только всё твердила, что времена их ждут интересные. Одним богам известно, что она имела в виду. Времени на расспросы пока не было.

— Я ведь даже имён их не узнала, — шепнула я. — Так всё в голове смешалось.

Нянька хмыкнула и выпятила подбородок в сторону крыльца.

— Главного зовут Аресом. Он из северного рода Данутар, что на островах в Снежном море. Древний, могучий был род. Сейчас каков — не ведаю. А остальных «Медведей», вестимо, успеем по именам узнать. Времени-то у нас предостаточно.

Данутар…

Я, ворожея из глухого лесного местечка, родовыми древами Империи никогда не интересовалась, и уж тем более из таких далёких мест, как Северные княжества.

Но пару раз во время наших с Вучко рискованных вылазок на лесные руины в руки попадались тяжеленные инкунабулы с красивыми росписями и целыми страницами, разрисованными разноцветными чернилами. Родовые древа с пышными кронами из имён и титулов вместо листвы.

Я ни одного, конечно, не запомнила. Потому что ни одно из этих имён не имело никакого значения и веса для Свободных земель. До сих пор.

Теперь-то всё изменилось. Я прикусила нижнюю губу и осмелилась снова поднять глаза на главу «Медведей».

Знатный, значит. Благородная северная кровь.

И в чём же она выражалась? Что её в нём выдавало?

В чётких, будто из камня высеченных чертах обветренного лица? В прямоте осанки и уверенном развороте широченных плеч?

А, может, в том, что всё в нём дышало какой-то непонятной спокойной силой? Этот чужак не жестикулировал без надобности, не дёргался и не суетился. Он вообще, казалось, не делал никаких лишних движений, будто с бессознательной бережливостью копил эту страшную, густую силу внутри. И не все вокруг могли это осознать, но, кажется, все это чувствовали.

А я — особенно.

Потому что не было в нём ничего случайного. Ни жестов, ни взглядов, ни произносимых слов. И сам он был неслучаен. И неслучайно оказался здесь. Во всём, во всём, что касалось этого человека, был смысл. Я это откуда-то знала, но объяснить, откуда, не могла. Наверное, требовалось время.

Или я просто боялась признаться себе, что знаю — он моя погибель. Он слишком умён и догадлив, чтобы не распознать за маской простой ворожеи силу, с которой воевал столько лет. Слишком хорошо он изучил эту силу, натаскан был на неё, как пёс. Или медведь. Суровый и страшный в гневе бурый медведь из далёких северных лесов на островах за Снежным морем.

* * *

— Суровые они всё-таки, — вырвали меня из раздумий Нянькины слова. — Не то что тутошняя лесная знать. Помнишь, как из Чёрного Лога к нам Барон заезжал. Это сколько же с тех пор годков минуло?

Я заправила за ухо выбившуюся из косы прядь.

— Лет семь, наверное.

— Весь в перстнях и мехах. Тонкий как тростиночка. Разнежились они там у себя у лесных своих башенках-то. Будто не на войну, а на охоту выезжали.

Нянька правду говорила. Не все владельцы лесных башен на Свободных землях ринулись в битву с Империей — так уверовали, впечатлённые силой магов, в свою победу. И даже когда первая волна атак наткнулась на сопротивление, Бароны не спеша во главе своих личных армий проезжали мимо Тахтара по единственной дороге из лесов в большой мир — через вересковые холмы. И ехали как будто на парадный выезд — принимать капитуляцию едва-едва занявшего престол юнца Штефана II.

Надо ли говорить, что ни Барона из Чёрного Лога, ни кого-либо из его личного двора, ни остальных Баронов, проезжавших этой дорогой, в Тахатре больше никто и никогда не видел…

Потому что на пути у них встали вот такие «Медведи» или им подобные. Потому что их командиры и не думали прятаться за спины своих воинов — об этом красноречиво говорили посечённые, украшенные вмятинами доспехи Ареса из Данутара.

Бароны же, рассказывали, предпочитали руководить боями их своих шатров. По привычке. Так они руководили и своими наделами — из башен.

— Да, южане таким не чета, — Нянька подмигнула ей и — до чего же странно! — захихикала.

— Что смешного-то? — зашипела я. Тот, кого звали Аресом, вновь скользнул по мне взглядом, и ненавистный холодок опять лизнул позвонки. Я поспешно опустила глаза. — Ведь ясно же, что нам от них ничего хорошего ждать не придётся. Или…

Я внимательнее взглянула на Няньку:

— …или ты что-то такое успела разведать?

Нянька лишь повела округлыми плечами. Вот и думай, что хочешь. Я насупилась. На душе по-прежнему скребли кошки.