Без толку. В мейстерских записях никаких секретов не раскрывалось. А ответ отыскать требовалось — дар начинал пугать своей непредсказуемостью. К тому же, я была уверена, рано или поздно генерал поймёт, что его браслет реагировал на меня, несчастный волк был совсем ни при чём. По крайней мере, я в лесной животине никакой магии не почуяла.

Северянин был раздражающе наблюдательным, хоть сам-то хвалил за это меня. Нянька права — хитрец, большой хитрец. И очень опасный.

И когда он, эдак слегка наклонив голову, прищуривался, от его внимательного взгляда хотелось спрятаться куда-нибудь подальше — он как будто под кожу мне залезал. Будто говорил: «Я тебя вижу. Всё про тебя знаю».

Бр-р-р-р.

Надо было придумать, как уговорить его отдать бедного волка. Сказать, например, что в Тахтаре он божье животное, воплощение Волкована, и трогать его вообще-то воспрещается. Но есть ли северянам хоть какое-то дело до наших верований и увещеваний, когда у них в головах только эта их великая миссия — охота?

И я нет чтобы хоть как-то отвести от себя подозрения, задобрить его, улестить, отвести глаза, снова переволновалась и нагрубила. И казалось, чем чаще мы сталкивались, чем степень нашей неприязни друг к другу только росла. А это грозило лишь ещё большими неприятностями. Ну что ты будешь делать?..

Более того, я умудрилась ему угрожать! Ох, мамочки…

Я уткнулась локтями в раскрытый на коленях фолиант, который пыталась изучать, и спрятала лицо в ладонях.

— Да что опять-то? — возившаяся с другой книгой Тусенна шумно перелистнула страницу. — Мы эдак ничего и не разыщем, если ты будешь то и дело вспоминать, как опростоволосилась. Ну повыпендривалась маленько, что ж тебя теперь судить за это на площади? Вот увидишь, Эревин это спишет на бабские капризы. И всё позабудется.

Я развела пальцы так, чтобы послать Няньке испепеляющий взгляд.

— Это что, по-твоему, выходит, он подумает, что я просто взбалмошная девица? Дурища захолустная?

Ни взгляд, ни мой праведный гнев её, конечно же, не впечатлили.

— А ты предпочитаешь, чтобы этот человек, под которым в войну целая армия ходила, оценил тебя как равную себе угрозу? Чтоб сообразил, какая в тебе силища кроется?

Я сдвинула пальцы обратно и промолчала.

— То-то же.

Я наконец отняла руки от лица и вернулась к книге. Ладно-ладно. Пусть взбалмошная, пусть дурища захолустная. Только бы он пореже обо мне вспоминал. Правда, если я планирую спереть у него волка, крайне сомнительно, что это поспособствует его забывчивости.

Формулы и записанные убористым почерком пояснения к ним расплывались перед глазами, но я настырно возвращалась к чтению. Нет, с даром нужно разобраться. Слишком рискованной становилась ситуация, и совершено неизвестно, к чему неумение его контролировать приведёт в дальнейшем.

— Тут ничего нет про естественные проявления, — пожаловалась я. — Только про… не понимаю, что это. Какие-то… а что такое амплефе… амплифе… ампли-фи-кация? Синтез ещё какой-то… процессы транс-фор-мации.

Пояснительные слова указывали на участки формул какого-то особого свойства. В природной магии я такого не встречала. С даром обычно разбирались при помощи относительно простых наборов букв и знаков. В этих формулах неизвестные мне буквы перемежались с цифрами, и получалась совершеннейшая абракадабра.

Тусенна оторвалась от своей книги и нахмурилась, потирая пальцем висок. Выбившиеся из скрученного на затылке узла седые пряди трепал лёгкий ветерок.

— Такого не встречала. Это что-то уж совсем заумное.

— Я и формул-то таких прежде не видела.

Я захлопнула книгу и ещё раз, повнимательнее, изучила её коричневый переплёт и прикреплённую к корешку железную петельку. Ничего примечательного, даже не подписана, но не припомню, чтобы раньше брала её в руки. В своё время мы с Вучко столько диковинных книг из баронских башен натаскали, что у меня и после стольких-то лет не до всех ещё руки дошли. Читала я их вдумчиво и долго, самые важные и оказавшиеся нужными хранила в доме. Остальные — в потайном месте, о котором теперь даже Вучко не знал.

Я снова раскрыла книгу. В душе неприятно скребло от того, что я, кажется, оказалась недостаточно умной для написанного в ней. Досадно. Со всеми прежними фолиантами мы неплохо поладили. И даже если некоторые оказывались не слишком полезными ворожее в быту, какую-нибудь ценную информацию я оттуда всё равно выуживала.

— Видимо, этот мейстер было особенно учёным, — проворчала я и сдалась, отложила тяжеленный фолиант на траву. — Очень надеюсь, что из-за недостатка ума не пропускаю ничего важного.

— А какая нам польза от формул, которых мы не разумеем? — Нянька поелозила взглядом по странице и перелистнула. — А ну как окажется, что это какое-нибудь проклятие или ещё что похуже? Уж лучше обращаться с теми вещами, что хоть как-то понятны. Ты только нос не вешай раньше времени. Что-нибудь да разыщем.

— У нас-то и выхода другого нет, — вздохнула я и собиралась уже перекусить захваченной из дома сметанной лепёшкой, когда из-за поросшего свежей зеленью холма к нам в залитую послеполуденным солнцем ложбину вышел Вучко.