— Довольно, — заворочалась, отодвигаясь. — Я вам всё рассказала. Теперь отпустите.

Она просила невозможного. Он осторожно, с замиранием сердца, позволил себе провести ладонью по её спине. Она вздрогнула, выгнулась, чуть подавшись вперёд, снова застыла.

— Генерал…

Он повернул-таки голову к её разгорячённому лицу, заглянул в зелёные глаза:

— Звучит как-то глупо.

Она свела брови.

— Ты лежишь в моей постели, но продолжаешь выкать и звать меня генералом.

Ворожея уткнулась взглядом ему в плечо.

— Как же мне вас называть?

— По имени, — прошептал он. — Назови меня по имени.

Румянец на её щеках сгустился.

— Ты спасла мне жизнь. Дважды. Неужели сделать это тяжелее, чем спасти мне жизнь в третий раз?

— И вы… ты меня отпустишь?

До чего бессердечная… Он кивнул.

— Хорошо, — шепнула она. — Генерал Арес.

— Творец всемогущий, — простонал он и, верный своему слову, заставил себя отнять руку от её спины. — Звучит препаршиво.

Ворожея змейкой выскользнула из-под шкуры, застыла на краю обширного ложа. Он подтянулся на руках и опёрся спиной об изголовье, уже тоскуя по тому, чего лишился.

Она старалась на него не смотреть, то и дело потирая пунцовые щёки. Из растрёпанной косы торчали непослушные пряди, лицо чуть припухло ото сна, торжественный наряд безнадёжно смялся, испачкан грязью и его запёкшейся кровью. Кажется, он за всю свою жизнь не видел зрелища прекраснее.

— Ваша очередь, — проговорила она, зачем-то расправляя на коленях мятый, грязный подол. Тут же поправилась. — То есть твоя. Утро ещё не занялось. Мы успеем всё обговорить, прежде чем проснётся Тахтар.

— Что ты хочешь услышать?

Ну вот он и поймал её взгляд — донельзя удивлённый.

— Всё. Хочу услышать всё и понять, что случилось. От последствий не убежать, как бы нам ни хотелось.

Ему очень нравилось это «нам».

— Случилось то, что отныне Тахтар может возражать, сколько ему заблагорассудится, это уже не имеет значения. Закон Империи главенствует над местным законом, когда дело заходит об обладателях дара. Охоте Империи никто не имеет права препятствовать. Магов безо всяких оговорок приказано доставлять ко двору, а любому, кто захочет оспорить это положение, я могу показать бумагу, подписанную рукой Императора.

Она могла сколько угодно притворяться, что это информация не произвела на неё никакого впечатления, но он уже слишком хорошо её знал, чтобы не заметить, с каким облечением она перевела дух.

— Сейчас закон целиком и полностью на нашей стороне. Тем более Ирнар засвидетельствовал применение дара. Как и мои солдаты.

— А что, скажи на милость, творилось с твоими солдатами?

— Ничего из ряда вон, — но он знал, куда она клонила. — Они, как и всегда, выполняли мой приказ.

— Твой приказ?.. Ничего не понимаю. Как так вышло, что они упустили Вучко? Да что там упустили? Дали ему дорогу и стояли стоймя, пока ты кровью истекал!

— Я приказал им ни во что не вмешиваться.

Румянец постепенно сходил с её лица. Нет, она не понимала. И он, конечно, задолжал ей объяснение.

— Всё ещё не соображу…

— Я приказал своим солдатам ничего не предпринимать и ни в чём Волчонку не препятствовать. А ему пообещал выполнить его просьбу в обмен на мою.

Вот теперь она совсем побелела:

— Твою просьбу?.. Ты попросил его сделать это? Попросил себя убить?!

Звучало всё это, конечно, куда драматичнее, чем виделось ему. Он пожал плечами, глядя ей прямо в глаза:

— Я ведь предупреждал, Велена, не проси меня отступиться.

Глава 54

Я вскочила с постели и заметалась по комнате. Мир всё ещё плыл перед глазами, но скорее от услышанного — слабость постепенно таяла, а внутри, в самых глубинах уже привычно гудел просыпавшийся жар, будто чуявший, что без амулета мне справиться с его своеволием будет куда сложнее.

— Как тебе только в голову… как ты вообще…

Я начинала и не могла завершить — дыхания не хватало.

Боги, о боги!

— А если бы я не смогла?! Если бы мне не удалось тебя вытащить?!

— С твоей-то силищей, от которой у меня браслет чуть в запястье не вплавился? Ни за что не поверил бы.

Вспышка гнева погасла с такой же стремительностью, с какой занялась. Я снова плюхнулась на край постели, пережидая, пока уймётся расходившееся сердце.

Я ведь могла и не справиться. Дар же дикий, едва ли прирученный. Все боги Свободных земель, я ведь могла его потерять! И что самое страшное, для меня это, кажется, был бы удар пострашнее, чем гибель Тахтара. Кошмар, а не мысли…