Вот бы смилостивились надо мной боги, обратили бы его пустословом, лгуном, трусом отыскали бы в нём хоть что-то гадкое, недостойное. Так нет же, искусили тем, что ни в чём он не притворялся. Каким мне виделся, таким и был.

Я присела на постель, куда заглядывали из окна первые лучи утреннего солнца. Слёзы так и не пришли, будто ссохлось всё внутри, зачерствело.

Моя вина — больше ничья. Ни Вучко не повинен, ни город — я одна. Искупить смогу, только сослужив Тахтару. Он хочет увидеть, что по-прежнему может себя защитить, и солдаты Империи тут ни при чём.

Ну так что ж, он получит желанные доказательства. Знать, долгие годы благополучия заставили его разувериться в силе богов. Моя задача — вернуть им эту веру.

Не думать, не плакать, не трястись, не заламывать руки — сделать. Это мой долг.

И главное, больше не думать о нём. Ни в коем случае больше не думать. Чтобы не дрогнуть, не предать самое себя.

Священный брак — ритуал настолько древний, что прост до предела. С утра на погост снесли тех, кто не пережил ночного кошмара у реки, и следом принялись за подготовку к главному событию.

Сегодня костру ещё не гореть. Сегодня призовут Волкована, чтобы он передал мне свои силы. Сегодня же наверняка город во главе с Солопом потребует от генерала Эревина выдать им пленника, и все узнают, что это Вучко.

А потом… а потом уж что город прикажет. Захотят, сплавлю лесные башни до основания и всех, кто в них затаился. Захотят, выжду, пока из лесу высунуться на новую охоту. Не мне решать.

Утро промелькнуло в обрывках мыслей и внутренних уговоров. Я пыталась достойно попрощаться с жизнью, всех простить и понадеяться, что простят и меня — за то, что именно сейчас, когда я отвечаю за Тахтар, ему пришлось пережить такой кошмар.

Я не думала о нём. Не думала. Не думала. Не думала!

— Дитятко… — Тусенна заглядывала мне в глаза, поправляя вышитый речным жемчугом воротничок наряда. Молочно-белое платье с длинными рукавами и тяжёлым подолом красило меня, я знала. Цвет очень шёл к моим волосам — так и должно было быть. Богу предлагают лучшее.

— Не плачь, Няня, — я провела ладонью по её морщинистой щеке, отирая слёзы. — Такова наша доля, верно?

— Ох, дитятко…

С тех пор, как моя судьба решилась, я только это от неё и слышала.

— Береги Пушка. Беда, что не успею я из него остатки той заразы вытащить, но надеюсь, она ему вреда не причинит. Может, со временем и сама выйдет. И вот ещё, держи.

Я сняла с шеи свой амулет — ритуал священного венчания не допускал никаких посторонних артефактов. С силой божества они будут уже не нужны. Как только нас с Волкованом повенчают, людскому роду я принадлежать перестану, уже навсегда.

Кажется, я ещё никогда не видала Тахтар целиком — а теперь смотрела прямо ему в лицо. Перед возведённым на площади помостом, на который меня привели, яблоку негде было упасть. Жители заполонили каждый уголок, а те, кому места не хватило, высовывались из окон, сидели на крышах ближних домов.

Свободное место оставалось только прямо передо мной — в нескольких шагах от возвышения. Туда в компании старейшин Тахтара вышли Солоп и Тусенна. Сопровождавшие их служки подтащили к ним вместительный сосуд с особой смесью для воскурений. Через время туда опустят чистый огонь, горевший в доме головы, когда-то добытый нашими предками от пылавшего дуба, зажжённого пущенным с небес копьём — молнией.

Тусенна затянет обрядовую песнь призыва, её подхватит весь город, клич разнесётся над холмами и лесом, дотянется до самых небес, порадует своей мощью самого Малара.

Я подняла глаза к невыносимо высокому голубому куполу, и на мгновение поверила. Мне это по силам. Там меня ждёт покой и безмятежность, вечная благодать в сонме всех, когда либо Повенчанных с богом.

Его супругой быть почётно. Жаль только, этот бог тебя не обнимет, не прижмёт к своему живому, бьющемуся сердцу. Не шепнёт тебе на ухо ласковых слов. Не подарит тебе ни радости жарких ночей, ни счастья материнства.

Взгляд сам собой опустился. Под ресницами запекло. И под рёбрами снова заныло — как давно я не чуяла эту боль! Странно. Ведь даром я пользовалась и не раз, а под рёбрами не тянуло.

Может, дар тут и ни при чём? И я только сейчас поняла, что тянуло-то не изнутри, а снаружи. И вот, снова… Замерев, прислушалась, с какой стороны, головой завертела и… Генерал Эревин стоял в первом ряду, чуть наискось от постамента. Рядом с ним и за ним — все его люди. Чуть поодаль — генерал Ирнар.

Это что же… это он меня так к себе тянул? Это я к нему, сама того не ведая, тянулась?..

Он был бледен, страшно бледен. И выглядел так, словно не спал целую вечность. Он смотрел на меня, не сводил с меня глаз. И так я боялась этого взгляда — даже больше того, что меня ждало на этом помосте.