— Откуда берешь воду? — поинтересовалась я.

— Понятия не имею, — радостно объявил Нильс. — Но она такая вкусная и чистая, как из королевского грота.

Я подавилась на вздохе и, кашлянув в кулак, мысленно попросила светлых богов, чтобы это все-таки оказался первозданный лес, а не личный источник его величества. Такого нахальства даже я себе не позволила бы.

— А куда сливаешь?

— В фонтан. Вернее, сначала куда получилось, а потом в фонтан, — оговорился Нильс.

— Надеюсь, не перед королевским дворцом? — сдержанно поинтересовалась я и едва не скрестила пальцы.

— У матушки перед домом. Окно моей спальни на него выходит, а там страхолюдина стоит со львом. Вот такая пасть, — Он изобразил руками львиную пасть и добавил: — И все время вода хлещет. Может, наконец, снесут, а то смотреть на нее сил нет.

Похоже, школяру приоткрылась дверь в новый дивный мир, где заклятия дарили головокружительные перспективы причинять добро и сеять благодать. Даже если добрыми чары казались только магу, ее создающему.

— Чудесно, Нильс. — Я осмотрела усталую от урока портального колдовства комнату. — Теперь ты получил официальное разрешение на мытье в доме. Можешь хоть сейчас.

— Да я уже… — он осмотрел на насквозь промокшие закатанные рукава рубашки, облепившие крепкие руки, — некоторым образом помылся.

— Тогда переделай заклятье.

— Опять? — ужаснулся он.

— Нет, матушке, конечно, приятно причинять добро, но лучше пусть сливается в какой-нибудь водоем. И уберись здесь, — резко приказала я, указав на винное пятно. — Чтобы ни одной лужи на полу.

Ведьмак появился ближе к полудню, когда солнце во всю иссушало болотце возле его импровизированной купальни. Я развешивала перестиранную одежду на веревку, натянутую за кустами между двумя крепенькими рябинками. Дюк верным слугой прижимал к впалому животу корзину с таким усердием, что хрустели прутья.

Стоило выйти с нею из дома, как он вцепился в край — не отдерешь. Так и доковыляли до веревки, спрятанной за кустами от лишних глаз: сначала я, потом умертвие с корзиной, а следом снова любопытный Йосик, выступающий за любой кипишь на огороде.

— Ты бы хоть держался с не подветренной стороны, — ворчала я на Дюка, источающего незабываемый аромат.

Из-за кустов донеслась тихая брань голосом Фентона. Видать, он не сразу обнаружил грязь и практически увяз в ней. Вскоре ведьмак появился воплоти и, не утруждаясь приветствиями, недовольно буркнул:

— Почему здесь плавает мужское исподнее? Школяр топился, или в доме случился потоп?

Дюк резко повернул голову и зашипел, как кот, защищающий свою территорию.

— В доме случился учебный процесс, — сухо пояснила я и, шлепнув монстра по подбородку, заставила прихлопнуть пасть. — Не шипи.

— Дрессируешь ученика и умертвие? — хмыкнул Фентон.

— То есть постирушкам ты его не учил.

— Он сам воскрес хозяйственным.

— Полагаю, Дюк нам демонстрирует, что очень хочет в мужскую купальню и переодеться в чистое. Не собираешься, сделать своего питомца счастливым? — покосилась я на ведьмака. — Иначе он совсем опечалится и кого-нибудь сожрет.

— Теперь он больше похож на твоего питомца, — отказался он превращаться в банщика для монстра.

— Тогда я его упокою.

— Он нам нужен, чтобы открыть тайник, — напомнили мне.

— Значит, придется искупать, — вздохнула я и, пристегнув прищепкой к веревке последнюю вещь, спросила: — Отправил вчера свое письмо?

— Отправил.

— А в город зачем ходил?

Полагаю, Фентон заметил, как я подчеркнуто не смотрю в его сторону.

— Забрал у Дюпри гонорар. — Он вытащил из кармана кожаный кошель с и протянул мне. — Твоя часть.

Глупо кривить физиономию, когда отдают деньги. Я забрала заработанные монеты и, ослабив завязку, посмотрела в кошель. Оказывается, рассматривать гонорар было страсть как приятно. Особенно, когда он заработан в обход ковена, и папане не достанется ни медяшки из этих денег.

В этот момент Йосик выскочил из зарослей лопухов и, мельтеша ножками, бросился догонять воробья. Он вообще любил погонять птиц.

О том, что погонять птиц любит и умертвие, мне было невдомек.

Увидев скачущий обед, а следом за ней конкурента, Дюк сорвался с места. Не выпуская из лап корзину, он бросился напролом через кусты. Видимо, опечаленный отсутствием чистых порток монстр перво-наперво решил сожрать воробья.

— Фу. Стоять. Брось корзину, — выкрикнула я скороговоркой.

Внезапно прозвучал глухой удар, а следом раздался хруст. Нахмурившись, я подвинула ведьмака и выбралась из кустов. Мне предстала дивная картина, даже в книжках такого не видела, а потому не смогла представить.

Сломанная корзина валялась на боку. Дюк вытянулся на пузе в грязной жиже. Руки были прижаты к бокам, голова вывернута, на вымазанной морде застыло выражение полного покоя и даже умиротворения. Зубы впивались в деревянную ножку оцепеневшего табуретопса.