— Хохочешь? Сейчас посмотрим, кто ржать будет.

Она под ласками дальнейшими разморенной совсем становится.

Пою водой ее, а внутри бульдозер нежности все разворачивает, до самых корней. Это не игла влюбленности попросту, это прошивка моя такая теперь.

Не помню, как засыпаю, но просыпаюсь как шизик подстреленный. Сориентировавшись, что это моя Алиса в плечо дышит, в моей собственной постеле, стараюсь попуститься, но заклинило.

Изнанка башки полыхает. Пламенем образы потресхивают. У меня и впрямь сотня сердец сегодня вылупилась и все до единого разбухли. Словно свинца туда загнали, как нафаршировали.

Внаглую бужу Алису, не могу стопорнуться. Дыхалка тракторным мотором на вдохах заходится, а дальше…

Дальше ничего, по новой, без выдохов.

Кислород из кожи ее медовой, сладкой, ягодной пытаюсь вытягивать.

Сонная Алиса встрепенуться сразу решает, обеспокоенно меня по лицу погладить.

Что-то приговаривает и спрашивает.

— Ты мне нужна, — калечно словами все изнутри толкаю в пространстве между нами, — ты мне нужна и сейчас. Нужна мне.

Она ластится, соски торчащие грудину мне терзают. И она еще не проснувшимся голосом просит сделать с ней все, что угодно.

Я заваливаю ее, на спине вспарываю поцелуями шелковистую кожу прямо у шеи. Вонзаюсь в нее, она ахает и горлом звуки из себя выталкивает с каждым толчком.

Не смогу в ее глаза проницательные смотреть, на ухо горячкой признаюсь во всем:

— Так люблю тебя, ты даже… Ты не понимаешь. Я не знаю как. Я люблю тебя совсем, я же так тебя люблю. Ты мне все прям, ты моя, моя, моя. Иди ко мне… Я без тебя не протяну уже. Алиса, я же не выживаю без тебя.

Подо мной трясется, и я тоже, наверно, в петле тряски застрял. Алиса за руку меня беспомощно хватает, когда разлетается, и я в ее волосах прячу лицо. Шепчу туда, шепчу.

— Вася, — умоляет она выдохами, — пожалуйста, не отпускай меня. Мне ты тоже нужен, всегда. Очень нужен. Сильнее, можешь сильнее.

То расходимся, то замедляемся. Я на грани вылета из тела, потому что ей мои заходы очень нравятся. Сжимает и сжимает меня изнутри.

А затем она настойчиво переворачивается, и я утопаю. Тело сначала не слушается меня. Боль по мышцам сахарным песком раскатывается и впитывается.

Обращаю Алису к себе, и на каждом толчке дрифтую скоростью, как будто последние секунды доживаю.

Ладонями она лицо мое держит:

— Давно тебя люблю. Давно. Слишком…

— Слишком, совсем люблю тебя, — повторяю я. Взглядом погибаю в ее глазах. — Так тебя люблю. Я люблю тебя. Люблю, люблю тебя. Иди ко мне, Алиса. Маленькая моя, сюда смотри.

Отрубаюсь не сразу; встряска, как кофеин по жилам запустили. Она же сразу засыпает, изморенная. Но руку мою все еще держит.

И, на самом деле, не хочу в сон проваливаться. Хочу, чтобы всегда ее рука была в моей.

Утром, как с бодуна, поводит. Но пару глотков воды оказывают целительный эффект.

Алиса просыпается, когда я уже из душа вернулся и читаю рядом в кровати. Она так подскакивает мгновенно, что у меня сердце стопорится. Точнее, сотня сердец новоприобретенных.

Вывалил вчера на нее тонны вагонов перегруженных. Совсем по-другому планировал сопливые моменты обсудить. Заело мне, что тогда возле тачки сказала «ты же меня не любишь». Смешно.

А сегодня ночью «давно люблю тебя».

Типа, вот она меня любит нормально, давно, а я только сейчас расшевелился.

До меня долго, конечно, доезжало. Но я точно знаю, когда Алису полюбил. На центральной улице Васильков, когда вдруг за запястье остановил ее. В то утро магазины обстреляли.

Так что, давно случилось. Вот после утра того чердак у меня поплыл капитально.

— Что такое, спала плохо?

Головой мотает, время спрашивает. Хмурится, мордашка охлопоченная.

— Куда еще спешишь? — недовольно тяну я.

— Ване форму футбольную купить. Ой это… головная боль. Сегодня первый раз в секцию на спорт идем .

Придумываю шутку про спорткомплекс, но лучше промолчать. Она сама ехидничает, бестия.

— К сожалению, в твой спорткомплекс далеко ездить. Какой бы большой и отсутствующий он ни был.

— А че головная боль? Не хочет форму, как и кроссы новые?

Она вздыхает и кивает. Собирается в простыне вылазить из кровати, я цапаю ее и зажимаю. Смотрит игриво, но все равно мордашка не расслабленная.