— Это часть плана, — коротко и звонко отозвался он, проскакивая мимо меня за дверь. Через секунду он вернулся с колбой, в которой лежали голубые шарики. — Прости, я не могу терять больше времени. Необратимые процессы могут начаться вот— вот!

Алхимик продолжал что— то бормотать себе под нос, я решила больше его не отвлекать и просто наблюдала. Рамис осторожно откупорил крышку и пинцетом достал оттуда три капсулы, которые разложил на блестящем металлическом подносе. Неся его перед собой, как самое настоящее сокровище, он вложил по одной капсуле в рот каждому из воинов.

— Что ты делаешь? — еле слышно вымолвила я. — Ты сказал, что у тебя мало времени… Мало до чего?

— До того, как они умрут, — простодушно ответил алхимик, будто его ответ сам по себе должен был все разъяснить.

— Эти капсулы что, оживляют? — не понимала я.

— Именно, — ответил Рамис и, чуть подумав, добавил, — но действовать нужно быстро. Надеюсь, успел.

— Кто их… так? — спросила после недолгой паузы. Идею оживить милитаров я считала отчаянием. Мертвые не оживают.

— Кристиан.

— Так это правда… — я прислонилась к прохладной стене, уже ничего не понимая. — Почему он их… черт, я даже произнести этого не могу!

— Я же говорю — это план.

Я подняла на Рамиса глаза, полные слез, которые не могла и не хотела сдерживать. Вот теперь Кристиан точно преступник, которого ждет суд и заточение под цитаделью.

— Это плата за поединок с Дамианом. Законы, по которым живут демоны, древние и очень жестокие, — он опустил взгляд и грустно улыбнулся собственным мыслям.

— Ты же понимаешь, что не сможешь их воскресить? — я покачала головой глядя на серые лица милитаров.

— «Воскресить» не лучшее слово, но, вообще— то, с очень высокой вероятностью, смогу. Огонь, который течет по жилам милитаров, долго не умирает и отчаянно борется за любую возможность выкарабкаться. И я только что дал ему оружие против смерти.

— Таблетки бессмертия? — недоверчиво предположила я.

— Как раз наоборот, таблетки смерти. Я разработал их для Кристиана.

— Зачем они ему? — от удивления я подалась вперед, пытаясь утихомирить бешеное сердце.

— Это давняя история, — Рамис махнул рукой, но по моему взгляду понял, что рассказать придётся. — Помнишь, как вас в лесу атаковал Фатус? В Кристиана попали несколько ядовитых игл, и он заметил, что это сделало его сильнее. Вернее, сделало сильнее его огонь. Это сейчас он легко перемещается через коридоры, но так было не всегда.

— Из— за яда фатуса он стал сильнее?

— Нет, — выдохнул алхимик, — но он заметил связь и тем самым вдохновил меня на эксперимент. Я раздобыл еще яда и сделал концентрат. И тогда Кристиан принял тройную дозу, которая вырубила его на почти два месяца.

— Так вот почему его не было столько времени. Я думала, что он был в поездке.

— Угу, в поездке на тот свет и обратно, — Рамис покачал головой. — Я тогда думал, что поседею, клянусь. Но он выкарабкался.

— То есть вместо того, чтобы убить, яд делает сильнее?

— Яд убивает, точка. Но вот огонь, как я уже и сказал, отчаянно борется за жизнь.

— То есть ты дал им яд?

— Да. Огонь должен его победить и выжить.

Безумные вещи, которые говорил алхимик, странным образом подчинялись логике. Я помнила капитана той ночью, его блестящие во мраке глаза и уставший вид. Тогда он сказал мне, что скучал. О Боги, как скучаю сейчас я…

— Ра, — я будто очнулась ото сна, — тогда получается, если милитары очнутся, то Кристиану ничего не будет?

— Я… я не знаю, что ответить. Сейчас все стремительно разворачивает не в нашу пользу.

— Что будет, когда вернется Кристиан?

Рамис разорвал взгляд и отвел глаза в сторону, прислушиваясь. А затем навис над лежащим с ним рядом милитаром.

— Я слышу хрип, — тихо сказал он. — Я слышу хрип, он дышит! Адриенн дышит!

***

Когда Рамис говорил о том, что огонь будет бороться за жизнь милитара, я думала, что это было фигурой речи. Милитары были мертвы не один день. И я была уверена, что желание Рамиса их воскресить — это амбиция, фантазия, которой не суждено стать явью.

Но как же я ошибалась! Милитары приходили в себя по одному. Все начиналось с хриплого дыхания. Затем наступал сильный булькающий кашель. Не зря у них под головами были подушки.

Воины не двигались, не говорили, их тела по— прежнему были оплетены синим рисунком вздувшихся вен. Это выглядело жутко и завораживающе, потому что мертвые тела медленно возвращались к жизни. Рамис говорил, что восстановление дыхания — это первая стадия и самая легкая…

Про себя я думала, как это оживление может быть легкой стадией? Но когда милитаров начало скручивать от судорог, да так сильно, что их пришлось привязывать за руки и ноги к бортикам кроватей, я наконец поняла, что он имел в виду.