Я останавливаюсь, замерев на лестнице, а затем оборачиваюсь.

Айен с серьёзным выражением лица спешит ко мне. И то как он переодически сжимает и разжимает руки — мне совершенно не нравится.

— Что-то случилось? — тут же произношу я, но не успеваю что-либо понять — он берет меня за руку и тащит за собой, кинув лишь:

— Надо поговорить.

Я хмуро свожу брови возле переносицы.

— Да что случилось то? Можешь нормально объяснить?

С каждым нашим шагом сердце в моей груди бьется сильнее. И дело не только в плохом предчувствии, но и…в его присутствии.

До боли закусив губу, я стараюсь абстрагироваться от того, что со мной происходит, когда он рядом. Но, по правде говоря, сделать это куда сложнее.

В конце концов в одном из коридоров мы сворачиваем направо, а затем оказываемся в той части здания, где ходит меньше всего людей. Айен сворачивает в небольшой закуток с окном, и я стараюсь не отставать. Лишь когда мы остаёмся наедине, стоя друг против друга, он отпускает мою руку.

Мой взгляд пылает. И я совершенно не скрываю своего недовольства, когда произношу:

— В чем дело?

— Он с тобой?

— Кто он?

— Тот камень, Роуз. Ты носишь его?

Я молчу. В этот момент столько мыслей пролетает в моей голове. Но в конце концов я настороженно произношу:

— Нет. В последнее время я перестала его носить. Но…

— Но? — настойчиво повторяет он, заставляя меня продолжить.

Тогда я оглядываюсь по сторонам и, убедившись в том, что здесь никого нет, лезу в голенище своего сапога. А затем зацепившись пальцами за тонкую цепочку вытягиваю тот самый камень на свет и показываю его Вэйссу.

Он собирается забрать его у меня, но я спешно отвожу руку в сторону, сказав:

— Сначала объясни, что все это значит.

— Сегодня… — На доли секунд он замолкает, глядя на меня, заставляя участиться пульс, а затем продолжает: — Сегодня утром, когда я проснулся, чтобы уйти пораньше, как ты и просила, эта штуковина была на тебе, и она светилась.

— Была на мне? Ты уверен? Потому что я не припомню, чтобы одевала его.

Теперь мы оба становимся серьёзными. Настолько, что наши взгляды вполне вероятно могут сравнять парочку трупов с землей.

— То есть ты хочешь сказать, что эта подвеска сама оказалась на тебе?

— То есть я хочу сказать, что точно не одевала ее.

— Мне не нравится это. Ты должна избавиться от неё. Этот камень… Он…

— Он с того самого обряда. А значит вполне может быть чем-то важным. И ты прекрасно это знаешь.

Вэйсс недовольно поджимает губы, обвинительно уставившись на меня.

— Что?!

— Мы даже не знаем, что он несёт в себе. Что если… Он навредит тебе?

Выражение его лица меняется. Черты лица сглаживаются, местами становятся усталыми и такими пронзительными. Его взгляд не отпускает меня, проникая в самую душу.

— Тогда мы должны понять какая сила таится в нем, и что она в себе несёт.

— Я не…

Прежде чем успеваю подумать, моя ладонь инстинктивно накрывает его губы. Наши взгляды снова встречаются, скрещиваясь в немом поединке. А затем я произношу под оглушительный стук своего сердца:

— Мы должны раскрыть это дело до конца. И ты либо поможешь мне, либо…я справлюсь без тебя.

Упрямо вздёргиваю подбородок, не отрывая от него взгляда, показывая тем самым свою неотступность. Однако Вэйсс в очередной раз показывает свою непредсказуемость.

Не успеваю я толком сообразить, как он делает резкий выпад. Моя рука безвольно опадает. Толчок, поворот — и я в миллиметре от того, чтобы повстречаться с полом. Это конечно не огромная высота или же лестница, с которой можно навернуться в два счета. Однако чувство падения не является моим фаворитом.

Я сглатываю, когда он медленно, словно хищник склоняется к моему лицу. Его пальцы крепко впиваются в мою кожу, удерживая меня на весу. Глаза неотрывно следят за мной. И когда я стискиваю челюсть, чувствуя подступающую ярость с опьяняющим головокружением, он с расстановкой произносит:

— Не вздумай…

— Перечить и угрожать тебе. Да-да, я знаю, — язвительно и с вызовом говорю я, перебив его.

Однако он снова удивляет меня, когда вместо привычных слов, произносит:

— Не вздумай лезть в это сама. Чтобы ты не делала — я должен об этом знать.

Мои губы раскрываются в немом изумлении, когда он одним стремительным рывком ставит меня обратно на землю и, резко притянув к себе, совершенно обезоружив, произносит:

— Если с тобой что-нибудь случится, я себе этого не прощу.