— Хе-хе! Спасибо, что рассказал, малыш! Теперь старик будет спать спокойно, зная, что лживая тварь сгинет.

— Дирк! — громко крикнул напарник из тени. — Быстрее! Скоро старатели вернутся на смену!

— Так что там с… — старый проводник не успел задать вопрос об оплате.

Дирк сделал еле уловимое движение рукой коснувшись шеи старика. Гнусавый голос вмиг сменился на хрип и бульканье, а на пыльные доски мостика со звуком брызнула кровь. Комен почувствовал, как его кулаки онемели, а мочевой не выдержал напряжения.

— Я тоже надеюсь, что она скоро умрёт, друг мой. Спасибо за верность. Спи спокойно.

Юноша подхватил обмякшее тело под руку, пронёс его таким образом до середины мостика и сбросил в ту самую прогалину, в которую Комен чудом не свалился. Мальчик ещё час сидел в собственной луже обхватив колени и тихо всхлипывал, пока его не нашли.

Ближайшие полгода мальчик пытался стереть из памяти кошмарный цикл, так никому и не рассказав о случившемся. Мать была занята, воспевая песни о благополучии сына, вместо общения с ним, да он и не надеялся на её понимание. Друзьям он не смог признаться в трусости, а себе в собственном предательстве. Но время стёрло плохие воспоминания, оставив лишь гнетущее чувство беспомощности.

«Каждый человек считает страдания, выпавшие на его долю — величайшими»

Герман Гессе

— Прошу, мой лорд!

— О-ох! Ну наконец-то! — с нотками сарказма выдавил из себя Меритас. Его уже тошнило от бесконечной тряски в карете.

Экипаж остановился в хвойном лесу. Это юный лорд понял по разбросанным на сухой земле шишкам. Аномально высокие облезлые сосны стояли очень редко, но из-за проклятого тумана нельзя было понять ровным счётом ничего. Где садится и встаёт Фолио? Где юг, а где север? Зря что-ли этими премудростями пичкали голову юному дарованию?

Меритас встал на подножку кареты и протянул руку. Дирк, услужливо кланяясь, помог ему спуститься на землю и с улыбкой вытянул руки в направлении большого старого амбара:

— Мы прибыли!

— Что это за захолустье? И сюда мы добирались невесть как долго?! Далеко ещё до Хейдинбурга?

Мерик с отвращением осмотрел место прибытия. Из амбара послышались ругань и визг свиней. В нос врезался мерзотно-кислый запах протухших яиц и свежих испражнений. Меритас стараясь не дышать носом, поднял подол рубашки, чтобы прикрыть рот, но помогало слабо. Вот-вот желудок вывернет наизнанку.

— О, мой мальчик! Это не захолустье, а один из ключевых органов в теле ордена! Здесь точечно решаются судьбы!

— Чем так несёт? — от запаха на глазах Мерика навернулись слёзы и закружилась голова.

Из амбара вышли четыре фигуры. Один в длинной тёмно-фиолетовой рясе, и ещё двое вели кого-то заломив руки. Со слезами на глазах сложно рассмотреть кого именно. В этот момент Меритаса скрутило окончательно и он метнулся за карету, где опорожнил желудок от остатков скудного походного обеда. Возница Дривиц придерживал его за плечи и протирал рот, вытащив из нагрудного кармана пиджака серый лоскут ткани.

За экипажем послышались голоса. Первый, с хрипотцой, звучал тихо и властно:

— Мальчишка жив… На этот раз ваша взяла, майор, но в следующий раз свиньи попросят добавки.

— Но это я его нашёл! — крикнул кто-то и закашлялся. Знакомый голос.

— Верно. И упустил. К тому же я ещё не проверил на что он способен. За ложь положено наказание гораздо более мучительно, чем смерть. Надеюсь ты понимаешь это, Арво.

На вдох повисло молчание. Меритас принял от возницы платок и протёр рот. Звонкая пощёчина прервала тишину. Мужчина оправдывался:

— Д-да, мастер, но… — новая пощёчина заглушила окончание фразы.

— Никаких полумер.

— Во славу ордена… — выдохнул мужчина, названый Арво.

— Так то лучше, вы слышали, что требуется, отправляйтесь в дорогу сейчас же. И пните старика, пусть отвезёт господина майора на свой пост.

Меритас огляделся и только сейчас рассмотрел лицо старика Дривица. Испещрёное рытвинами лицо, впалые глаза. Он был похож на живого мертвеца. Ужасающую картину дополняли зашитые окровавленными нитями уголки губ. В последние несколько дней он был чем-то вроде глухонемой прислуги, но Дирк всё же как-то находил с ним общий язык. Юному лорду нравилось, что поставленные задачи выполнялись быстро и беспрекословно, но было в этом что-то чуждое, дикое.

Мерик мельком вспомнил вояк с ближайшего к Хейдинбургу гарнизона, служащих в его замке, но то были люди. Гордые, эмоциональные. Кичливые и иногда захмелевшие, даже на посту. Такие любят задаваться, бухтеть из-за несправедливостей, смеяться, если Мерик в очередной раз неловко свалится с дуба. Дривиц же был лишён прав на голос, офицер распоряжался им как собственностью и называл новым, режущим слух словом: "раб".

Дирк нашёл их с Меритасом и коротко кивнув Дривицу, вывел новоприбывшего за локоть, представляя мужчине в рясе: