Пока я держу рот Ники открытым, Тамара тонкой струйкой вливает ей в горло алкоголь. Наверное, мелкая сука все же прикидывается, потому что каким-то образом все равно умудряется сглатывать, хотя большая часть все равно течет по ее губам и подбородку. Когда я думаю, что уже хватит, Тамара настойчиво продолжает накачивать ее еще больше, пока не приканчивает графин полностью. А потом, взвесив что-то в уме и хищно оглядев комнату, швыряет графин куда-то в сторону туалетного стола, так, чтобы он ударился о край - и осколки разлетелись во все стороны, портя мою дизайнерскую мебель и картины, которые я с таким трудом покупал на аукционах и ввозил в страну, давая взятки налево и направо.

— Ружье, - командует Тамара, и я, как нашкодивший пацан, просто сделаю как она говорит.

Пока стою в стороне и наблюдаю за ее манипуляциями (очевидно, она оставляет на спусковом крючке и ружье отпечатки Ники), ловлю себя на мысли, что начинаю побаиваться этой женщины. Она точно знает, что делает и как делать, не упускает из виду ни одну деталь, на которые бы даже я не обратил внимания, хотя искренне считал себя прожженным докой в таких вещах. С другой стороны - это ведь не я собираюсь похоронить уже третьего мужа.

Когда Тамара, наконец, заканчивает, спальня кардинальным образом преображается. Теперь это место похоже на эпицентр урагана: разбросанные вещи, сваленные с полок книги, разбитые сувенирные ракушки и маленькие статуэтки. В разных краях валяются распахнутые чемоданы и сумки, в один из их Тамара запихивает собранные в охапку вещи. Потом достает из своей сумки пузырек с таблетками, высыпает немного в раковину, и еще пару штук бросает в пустой стакан. Оставшиеся таблетки смывает в унитаз, тщательно вытирает отпечатки и тоже «оставляет» на нем пальцы Ники.

Последний штрих - обручальное кольцо Ники. Она сняла его с пальца мелкой суки и бросила на полу в ванной, прямо в лужу крови.

— Так, а теперь слушай меня.
– Тамара привлекает мое внимание, щелкая пальцами и нервно дергаю губой, давая понять, что это было совершенно лишним.
– Она очень тебя ревновала. В последнее время ее душевное состояние обострилось из-за гормонального сбоя на фоне беременности. Она плохо себя чувствовала, начала пить, хотя ты пытался ее образумить. Она где-то достала антидепрессанты - ты не знаешь, где и у кого. Ты не знал, что она их пила, но замечал, что в последнее время жизнь с ней стала совсем невыносимой. Но ради ребенка ты пытался держать себя в руках. Сегодня, когда ты уезжал на работу, она была на взводе, ты застал ее за тем, что Ника рылась в твоем телефона и твоих вещах.

Я киваю и схватываю ее историю буквально с полуслова.

Все-таки не зря говорят, что в мире нет существа страшнее, чем женщина.

— Ты вернулся домой раньше, потому что охранник позвонил тебе и предупредил, что Ника ведет себя странно, что он услышал странный шум наверху, но не смог попасть в комнату, потому что она заперлась изнутри. Когда ты приехал, вы вышибли дверь - и единственное, что ты помнишь, когда ты переступил порог - выстрелы. Потом ты увидел жену в таком состоянии и сразу же вызвал «скорую». Понял?

— Угу, - мычу как баран.

Сука, ненавижу это ощущение беспомощности, к которому теперь добавится мерзкая зависимость от этой бабы. Точнее говоря, именно от той бабы, от которой я хотел бы зависеть меньше всего. Потому что уже «предвижу», какими неоценимыми услугами в ее пользу мне все это обернется в будущем. Но хуй с ним, главное, выкарабкаться из дерьма сейчас, а потом что-нибудь придумаю.

— Повтори, - требует Тамара.

— Блядь, да хватит!
– ору на нее и на всякий случай отступаю, потому что сейчас, когда проходит первый шок, ко мне возвращается желание рвать и крушить все, что подвернется под руку.
– Я не имбецил тупоголовый, а ты не Мамаша Байкер!

— Ну, раз такой грамотный, пойди и втолкуй все это своим людям и охране, и не забудь предупредить, чтобы стерли все с камер слежения. Надеюсь, ты всем этим дармоедам платишь достаточно, чтобы они держали рты на замке?

Когда приезжает «скорая», все уже схвачено.

Конечно, никто не озвучивает это вслух, но на меня все равно пялятся так, будто я продырявил Нике башку. Естественно, по их какому-то важному протоколу. Нужно вызывать полицию. Ребята приезжают не очень быстро. За это время Нику кое-как приводят в чувство. Пока она лежит на диване и вращает мутными глазами, тщетно пытаясь хоть на чем-то сфокусироваться, я стою в стороне и тщательно изображаю убитого горем любящего мужа. Когда она, наконец, переводит взгляд в мою сторону, бросаюсь к дивану, падаю на колени и начинаю обцеловывать ее воняющую дезинфицирующими средствами ладонь. Она слабо, но пытается ее одернуть. Хорошо, что я держу ее достаточно крепко и в силах погасить эти жалкие попытки сопротивления.

— Что принимала ваша жена?
– спрашивает пожилая медсестра, разглядывая меня так, будто я должен сходу выдать список самых ужасных транквилизаторов.

Говорю ровно то, что она принимала по назначениям врачей: витамины, безобидные БАДы, препараты железа, капельницы, которые должны были помочь ее организму справляться с последствиями тяжелого токсикоза. Она тщательно все это записывает и именно за этим дело нас застает полиция.

Начинается «веселье».

Ребята в форме перерывают каждый кусок моего дома, находят таблетки, кольцо и все остальные подброшенные Тамарой мелочи. Чем больше копаются в грязном белье моей личной жизни, тем больше все это начинает походить на ужасную семейную драму, хотя тот из четверки, которому явно много лет, все равно косится на меня с подозрением.