Ранита страстно стремилась отомстить Андреасу за разрушенную любовь – ни перед кем она так не унижалась, как перед этим смазливым и никчемным графом! Отомстить ему же за то, что велел избавиться от ребенка! Отомстить всему графскому семейству: эти богатеи испокон веков живут в старинном замке и наслаждаются его роскошью, а ей приходится натирать люстры и, ползая с тряпкой, мыть полы. Да и этого она теперь лишена – придется с позором возвращаться в ненавистную деревню. Отомстить Генриору за придирки, отомстить бестолковому старому графу… только за то, что он граф! Отомстить Милене – она дворянка, ей можно бесконечно выходить замуж и никто не посмеет назвать ее гулящей теткой! Отомстить Элли: за ней, красоткой, ухаживает молодой миллионер, а эта дурочка куксится и витает в облаках. А она, Ранита, стоит здесь, растоптанная, и вся жизнь летит под откос.

В сердце Раниты давно разгорелась лютая ненависть к графской семье – с того страшного вечера, когда она, заплаканная, раздавленная стыдом и страхом, распласталась на не слишком чистом столе толстой и грубой знахарки Руфильды. А когда тело пронзила первая боль – жуткая, острая, обжигающая, летучей мышью проникла в сознание темная мысль: «Никому не прощу!»

Она выжила – и прощать не собиралась. Ранита долго думала, как насолить мерзкому семейству, – и тут подвернулась Элли.

Элли! Нежный цветочек, доверчивый котенок, милая принцесса со светлыми волосами. Элли, рожденная не с серебряной, а с золотой ложкой во рту! Любимая доченька графа. Младшая сестричка Андреаса. Тьфу, приторно от этой патоки!

Как же граф Андреас чтит традиции! Как обожает замок! Как гордится титулом! Как сердится на Милену, меняющую мужей, как перчатки, на мать с отцом за то, что не сохранили видимость благополучной семьи, и даже на пропавшего в детстве брата! Ведь это ужасно! Трагично! Всё это наносит удар по чести дворянской фамилии!

Честь фамилии, говоришь? Ну-ну. Я покажу, какая рвань осталась от вашей драгоценной чести…

Когда наивная Элли впервые согласилась пойти ночью в лес, в сердце Раниты загудели, запели гулкие и опасные струны. Получилось! Получилось! А как вовремя Генриора граф отправил в город! Этот въедливый старикан непременно что-нибудь бы разнюхал. И хорошо, что трехголового монстра с собой прихватил, а то отравила бы ненароком сонным отваром – вот было бы крику!

Теперь только бы Ден повел себя, как надо, думала она в те дни. Как было бы прекрасно, если б он потерял голову от страсти и соблазнил графскую доченьку! Ведь она такая хорошенькая, такая ладная, глаз не отвести! На таких блондинок-ромашек все мужики заглядываются. А главное – она сама, сама явилась в подлунную чащу! Не силой же ее притащили! Значит, девочка хочет любви, ищет приключений. Так целуй, ласкай, раздевай! Пусть поломается для виду – ты-то свое возьмешь! Может, ей и понравится. Может, только этого девочке-принцессе и нужно.

Дена Раните тоже нисколько не было жаль, хотя она прекрасно понимала, что за такую связь он может лишиться головы. А что его жалеть? Сто лет как помолвлен с бессловесной, как козочка, Долли, а никак не женится, всё тянет что-то, отговаривается, находит пустые причины. Ден – такой же, как все парни! Не надо ему груза, не надо заботы! Зачем семья, когда деревенские девки, как мухи, сами к нему липнут? Знают ведь, что он жених Долли, а бегают за ним табуном.

Но на поляне что-то пошло не так. Между Деном и Элли вспыхнули чувства – да только не такие, какие желала бы видеть Ранита. Ден не спешил лезть к принцессе с объятьями, берег ее, как хрустальную вазу, и боялся обидеть не только поцелуем, но и лишним словом. А ведь, будь он посмелее, и придумывать бы ничего не пришлось! Элли влюбилась, потеряла голову. Да расстегнул бы он ей пуговку на вороте, признался в вечной неземной любви – и она сама бы кинулась к нему там, возле озера, со всей глупой романтической страстью! За неделю, если б повезло, он бы ей и ребенка сделал. Посмотрел бы тогда сиятельный граф Андреас на блестящую дворянскую честь, если б юная птица-сестрица в подоле принесла! Да от кого? От деревенщины! Какой красивый бы получился скандал! Вот пусть бы и думал тогда Андреас вместе с отцом, тащить ли девочку за руку к врачу или все-таки оставить незаконного младенца. Нет, Андреас бы сестру не пожалел, сразу бы привел в замок доктора…

Как жаль, что Ден оказался тюфяком! Ну, что же делать. Ранита всё равно своего добьется! Не зря она долго копила деньги, чтобы купить одну маленькую, дорогую, но очень полезную штучку…

Правда, сегодня, когда она увидела графа Андреаса в одном из неприметных, скудно освещенных переходов замка, – невозможно красивого, элегантного, со скептичным прищуром ярких голубых глаз, – Ранита подумала что, может быть, и отложит план мести, если Андреас к ней вернется.

Она давно не рассчитывала ни на что: ни на свадьбу (какая там свадьба с наследником Розетты?!), ни даже на деньги. Но если бы Андреас, которого она когда-то боготворила, проявил хоть немного теплоты, если бы пообещал, что она останется если не любимой, то хотя бы любовницей… Может быть, тогда Ранита не стала бы выполнять то, что задумала. Может быть…

Но граф повел себя иначе. Быстро взял, что хотел, – и выставил вон.

Что ж, тогда и Ранита будет играть по своим правилам. На войне как на войне.

***

Элли, проводя вечер в компании Криса, откровенно скучала и пропустила ключевой момент, когда распорядитель праздника, веселый и лопоухий господин Тишот, приподнятым тоном вызвал в круг принцессу бала. Все вокруг засмеялись, оживились, зашумели. Молодые люди, разгоряченные флиртом, шампанским и танцами, принялись громко хлопать, а кое-кто, забыв о приличиях, звонко закричал: «Элли, Элли!»

– Фи, как на стадионе! – поморщилась младшая госпожа Вернелли, и ее сестра важно кивнула и обмахнулась дорогим веером.

Элли, услышав наконец свое имя, растерялась, посмотрела по сторонам и увидела радостные, возбужденные лица.

– Ну что же вы заставляете себя ждать? – упрекнул герцог Крис. – Принцесса бала – это ведь вы. Так что же медлите? Покажитесь гостям!

Элли встала, шагнула вперед – и господин Тишот, манерно поклонившись, галантно подхватил ее под руку, повел с собой. Поднявшись по ступенькам, Элли оказалась на невысоком ажурном балконе под прицелом полусотни глаз – и музыка, грянув, тут же умолкла. Элли вдруг вспомнила, как в детстве любила с этого балкона пускать в Белый зал мыльные пузыри, а Генриор советовал делать это на улице – горничным непросто оттирать с мебели мыльные пятна. Правда, отец отмахивался: «Да ладно тебе, Генриор! Не приставай к ребенку. Пусть делает, что хочет».