— Ты сделал это намеренно! — кричала принцесса. — Чтобы он не мог уже избежать этого проклятого брака!

— И чтобы ты не решила, упаси нас великие боги, избавиться от девочки, — спокойно ответил Арбэт Алмос.

Арбэт Алмос в отличие от своей жены не терял достоинства, не кричал, не кружил по комнате и не бросался угрозами.

— Только не говори, что тебя заботит судьба этой замарашки! Или веления звёзд! Тебе плевать! Чего ты добиваешься, скажи! Чего?! Чего ты хочешь? Ради всех богов ада, почему ты делаешь это с моим мальчиком?

— Ты ещё спрашиваешь? Тебе сказать, почему? — лицо Арбэта Алмоса было не просто спокойным, оно стало неживым, каменным.

Метавшаяся по террасе принцесса Матьяса вдруг замерла. Её затрясло, словно от ужаса, но она быстро взяла себя в руки.

— Ты… — прошептала она. — Ты не можешь быть настолько… настолько мелочным. Это ведь ничего не изменит! Ты всего лишь не дашь ему заключить достойный его брак. Разве это…

Муж подошёл к ней и неожиданно ласково обнял за плечи.

— Конечно же ты права, дорогая супруга, я не могу быть настолько мелочными. То, на ком он женится, несущественно.

— Тогда почему? В чём смысл?

— В исполнении того, что велят нам боги.

— Боги? Боги? — переспросила принцесса. — Думаешь, я поверю? Что ты ещё задумал?! Если Гаэлар пострадает, — ты поплатишься за это! Клянусь, поплатишься!

Она сжала кулаки. Альде казалось, ещё секунда, и принцесса Матьяса бросится в ярости на своего мужа. Тот даже отступил на шаг.

И в этот самый момент Арбэт заметил прижавшуюся к стене Альду. Он кивнул на неё Шкезе, и тот, мгновенно поняв желание господина, вывел её из комнаты.

Альде должны были сделать такую же татуировку чуть позднее, но вскоре после того Гаэлар, его мать и отец погибли.

Когда Альда поднялась с постели, Эстос ещё спал. Он даже не шевельнулся, когда она встала. Как он мог спать рядом с ней так беззаботно и доверчиво? Рядом с незнакомым почти человеком.

Неужели ему ни на миг не приходило в голову, что против него могли злоумышлять? Даже Кейлинн… Будь у неё возможность, она бы нанесла на руку мазь из золотого порошка и обследовала бы всего Эстоса, обследовала и нашла то самое место, куда ей нужно было вонзить кинжал, чтобы убить его наверняка. Два удара.

Нет, даже будь у неё возможность и запас мази, она не стала бы этого делать. Лучше даже не знать, не подходить близко к тому краю, за которым ждало её убийство Эстоса. Лучше не давать себе и шанса, не искушать судьбу.

Альда умылась и переоделась, принесла приготовленный слугами завтрак, и только тогда Эстос проснулся. Каждый раз, открыв глаза, он начинал широко и удивлённо улыбаться, до сих пор не в силах поверить, что те страшные боли не возвращаются.

— Могу я сегодня или завтра покинуть поместье? — спросила Альда.

Эстос, поливавший мёдом тонкие лепёшки, отставил мисочку в сторону и задумчиво сжал губы.

— Надолго?

— Самое большее полдня, — ответила Альда.

— Всего лишь?.. Конечно, можешь. Я… Я просто боюсь, что ты решишь уехать.

— Зачем бы я тогда согласилась стать твоей наложницей?

— Не знаю, не могу объяснить. Мне просто… неспокойно. Ты слишком важна для меня, но я не могу… — он низко опустил голову и замолчал.

У Альды сжалось сердце. Эстос чувствовал её ложь. Не мог объяснить самому себе, но каким-то животным чутьём ощущал, что с Кейлинн что-то не так.

А она… Она чувствовала нечто странное. Необычную зависимость. Зависимость от желаний Эстоса.

— Я хочу посетить храм Стрелы. Не была там много месяцев, — пояснила Альда.

— Скажи Лигуру, он распорядится, чтобы тебе приготовили паланкин.

— Мне это не нужно!

— Среди слуг пойдут слухи, а потом они дойдут и до господ, — уклончиво ответил Эстос.

— Это значит, что ты не хочешь меня отпускать?

— Я с самого начала знал, кто ты, и что ты не из тех, кто будет смиренно ждать приказаний, но в этом доме есть правила, — заговорил он ровным, бесчувственным голосом. — Не стоит нарушать их на второй же день, как ты принесла клятвы.

— Ты не можешь запереть меня здесь!

— Не могу! — Эстос резко поднялся из-за стола.

Он тяжело дышал, и всё тело его было напряжённым, как натянутая тетива. Он отвернулся от Альды, которая выжидающе на него смотрела, и отошёл к окну.

Так и не поглядев на неё, он сделал долгий вдох, а потом сказал: