— Нам? — пробормотала я, доставая телефон из сумки.

Ни смс, ни звонка, ничего.

Я написала ему еще раз.

Рози: Где ты, Олли? Я у папы, а уже 6 вечера. Ты сказал, что придешь.

Затем я придумала отговорку для него папе, человеку, который боролся за то, чтобы удержать нас на плаву, заставляя нас чувствовать себя любимыми каждый день, даже когда он не мог проводить много времени дома.

— Олли может быть в поезде, и возможно без связи? — объяснила я, надеясь, что папа купится на эту ложь. — Я попробую позвонить еще раз через некоторое время.

Папа вздохнул. Это был тихий звук, на который большинство людей не обратили бы внимания, но я хорошо его знала. Это был вздох Олли. Потому что папа винил себя во всем, что происходило с моим братом.

Почти так же, как и я.

Я уже собиралась попытаться успокоить его, когда комната наполнилась женским голосом.

— Как поживает мой любимый сосед?

Я повернулась и увидела женщину с седеющими волосами, убранными в пучок, ее глаза искрились теплом и юмором.

— А, Нора. Ты здесь, — ответил папа, все его лицо просветлело. — Надеюсь, мы не побеспокоили тебя, передвигая мебель. Встреча твоего книжного клуба закончилась? Ты принесла немного своего восхитительного торта «красный бархат»?

Встреча ее книжного клуба? Ее восхитительный торт «красный бархат»?

Папа понизил голос.

— Я думал об этом весь день.

Я моргнула. Господи, что здесь происходит?

Нора подняла сумку, которую держала за спиной.

— Я рада это слышать, — она улыбнулась, прежде чем повернуться и посмотреть на меня. — Я не знала, что у тебя гости, Джозеф. Это твоя дочь?

— Я сказал тебе называть меня Джо, — поправил он ее, подмигнув. Подмигнул так, что у меня аж дух захватило. — И да, это она. Рози — инженер. Работает в шикарной компании на Манхэттене, помнишь, я рассказывал тебе об этом вчера?

Чувство вины пронзило мою грудь при этих словах отца.

— Это я, — я сглотнула. — Привет, Нора, приятно познакомиться.

Она улыбнулась мне поверх сумки.

— Твой папа очень гордится тобой, дорогая. Он рассказал мне о заслуженном повышении.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица, но я кивнула ей.

Нора перевела взгляд на моего отца.

— У нее такие красивые зеленые глаза, Джозеф, — она хихикнула. — Я надеюсь, что она не такая упрямая, как ты. Потому что эти гены ты не захочешь передавать по наследству.

— Джо, — поправил ее папа. И, не поворачиваясь ко мне, добавил: — Ты слышала это, Рози? Красивые глаза.

Я посмотрела на лицо отца, потом на лицо Норы. Они оба ухмылялись. Папа смотрел на нее, а Нора на сумку, в которой лежал восхитительный торт «красный бархатный», о котором он думал весь день.

Телефон зажужжал у меня в руках, отвлекая мое внимание от праздника флирта, происходящего прямо передо мной.

Лукас: Как проходит домашние строительство? Бедро твоего отца в порядке?

Я прикусила губу, чтобы не улыбнуться экрану. На его имя. На его слова.

И тут же воспоминания о нашем первом и единственном экспериментальном свидании нахлынули на меня, заставляя затаить дыхание.

Это было глупо, весело, мило и банально в самом лучшем смысле этого слова. Как бы я ни дразнила Лукаса, правда заключалась в том, что я люблю банальные вещи, а он превзошел все мои ожидания от нашего эксперимента. Каждая вещь в нем — в нем самом — была воплощением мечты писателя романов. Сбылась мечта женщины. Даже мысли о грызуне, бегающем по квартире, больше не вызывали у меня мурашек по коже. Вместо этого я думала о своих ногах, обхвативших бедра Лукаса, когда он нес меня в безопасное место. О его твердом и теплом теле под моим. О том, с какой силой он смотрел на меня, когда мы танцевали.

Все это было во имя исследования. Экспериментальный флирт. Экспериментальный танец. Экспериментальный... восторг.

Но это было не так. То, с какой заботой он спрашивал за меня и папу — Лукас, мой сосед и друг, а не Лукас из «Ночи свиданий» — не было экспериментальным. Это было по-настоящему. И это... было трудно игнорировать.

Рози: Он в порядке. Он занят флиртом со своей соседкой. У меня на глазах.

Лукас: Вперед, мистер Грэм!