Обладатель голоса показался из-за трюмо и теперь стоял, подбоченившись, перед нами. Я окинула взглядом массивный живот, нависающий над тугим ремнем, широкие плечи и подбородок, заросший недельной щетиной. Ну, во-первых, Царь паунов выглядел как человек, или, в крайнем случае, очень был на него похож. Никаких лап, две ноги, две руки, по стандарту. А во-вторых, я была с ним знакома.

– Господин Шмайер! – воскликнула я, когда Царь подошел ближе. Он выглядел иначе, чем в магазине у дедушки, но сомнений не было: это был именно он! Шмайер мельком взглянул на меня, потом еще раз – чуть пристальнее, а затем бросился вперед, разводя руки. Когда меня стиснули в медвежьих объятиях, я только и могла что придушено сипеть, но Шмайер был слишком рад меня видеть. От него странно пахло: гнилью.

– Лизочка! – прогудел он, раз за разом сжимая меня в руках как куклу. –Я так рад тебя видеть.

Шмайер не лгал, он, и правда, светился от счастья с первых минут как только увидел и узнал меня. Пауны, удивленные энтузиазмом собственного Царя и убедившиеся, что гости не причинят ему никакого вреда, разбрелись по залу. Айден кашлянул, привлекая внимание царственной особы. Шмайер смерил его подозрительным взглядом, а затем наклонился и прошептал мне на ухо так, чтобы все окружающие точно услышали:

– Милая, а дедушка знает, с кем ты проводишь время?

– Дедушка… ох, - я горестно вздохнула, отчего в круглых глазах постоянного покупателя дедушкиной лавки мелькнул испуг, - это такая длинная история. Но это подождет!
– Господин Шмайер, у вас в гостях наша подруга.

Паучий Царь отошел в сторону, смахивая пылинку с ближайшей статуи:

– У меня в гостях только вы.

Уклончивый тон, да и то, как Шмайер прятал глаза, только подтвердили мою догадку:

– Вы врете.

Разговор не заладился с самого начала. На обвинения Шмайер отреагировал только густым румянцем, залившим щеки, спина его окаменела, становясь ужасно прямой. Сколько себя помню, этот мужчина, громадный, словно лесной медведь, стеснялся собственного роста и сутулился. Невероятные перемены в поведении подсказывали, что он чувствует себя не в своей тарелке. Айден и Виллан, настроенные враждебно, несмотря на то, что я была знакома с Царем, сверлили его угрожающими взглядами, что тоже не прибавляло тепла встрече. Чтобы скрыться от чужих глаз Царь шагнул за статую, прикидываясь ветошью.

Понимая, что разговор может затянуться, Айден взял инициативу в свои руки:

– Я Айден, Советник Его Мрачнейшего Величества…

Шмайер перебил его высоким, слегка истеричным голосом:

– Я знаю кто ты, рыцарь. Меня не запугать титулами. Я на своей земле!

Советник склонил голову в почтительном жесте:

– Мы не претендуем на твои земли, Царь. Мы хотим забрать товарищей.

Шмайер с любопытством высунулся из-за статуи, за которой прятался, словно нашкодивший ребенок. Он и выглядел как дитя, испуганное и капризное. Я не узнавала его – у дедушки в лавке он был совсем другим. Только глаза все такие же, виноватые и грустные.

– Товарищей? – переспросил Царь, облизывая потрескавшиеся губы. Скрываться за статуей ему было удобно, мы видели только его лицо и носки уродливых ботинок с бляхами. Бляхи искрились, и становилось понятно, почему Шмайер выбрал именно эту пару обуви для носки. В моем мире он одевался куда скромнее и элегантнее, но в гнезде Царь может позволить себе любые безумства.

– Да, товарищей. Одного из рыцарей Талла и Зверя.

– Зверь тоже ваш товарищ? – Шмайер хитро прищурился, будто смог подловить нас на лжи. К сожалению, пытаться играть в Айденом в лингвистические игры было все равно, что усмирить тигра детской погремушкой. Воздух в пещере, и без того спертый, стал тяжелым и горячим. Фигура Айдена подернулась рябью, и я поняла – Советник выходит из себя. К счастью, то же самое дошло и до Шмайера. Он дернулся плечом, наконец, появляясь полностью из-за статуи.

– Зверушку забирайте, мне она не к чему. А чужака не отдам.

– Зачем вам Руц? – я шагнула ближе, хватая Шмайера за руку. От неожиданного телесного контакта он дернулся и замер. Я улыбнулась: Царь куда сильнее походил на своих подданных. Все пауки на моей памяти, будучи застигнутыми врасплох, сворачивались в комок и замирали. Прикидывались мертвыми.

Придя в себя, Шмайер неохотно ответил:

– Он вел себя неуважительно.

Я вздохнула. В этом мире все, буквально каждый первый, были помешаны на уважении к собственной персоне. У меня были сомнения, с какого перепугу Руц должен выражать почтение подземным тварям, которые похитили Шартиар, но я не стала их озвучивать. Шмайер мог передумать в любой момент, и мы бы ушли не солоно хлебавши. Невзирая на собственный безобидный облик, Царь обладал властью над паунами, двух из которых с лихвой хватит на то, чтобы вышвырнуть нас вон.

Как я уже устала, подумалось мне, когда переговоры вступили в новую стадию. Айден начал торговаться. Шмайер воротил нос буквально от всего, что предлагалось, и Советник в своих посулах разошелся. Пока они спорили, у меня было время подумать. Чего бы хотел Шмайер? На ум ничего не шло, но мне почему-то вспомнился дедушка. Он искал для Шмайера самые лучшие вещи, самые редкие экземпляр. Когда здоровяк видел новинку, которая предназначалась ему и только ему, на его лице, по мальчишески круглом и наивном, расцветала робкая улыбка, будто бы он верил и не верил своему счастью.

– У меня предложение, - решительно сказала я, и моя реплика стала водоразделом между Шмайером и Айденом, который распалился настолько, что был готов отдать собеседнику даже свой собственный меч и оба сапога Виллана. Шмайер посмотрел на меня с любопытством, подходя ближе.

– Вы хотели купить яблоко, помните?

Царь нахмурился, вспоминая. Вряд ли моя память была настолько плохой: Шмайер был в лавке в тот день, когда случились все странности. В день, когда я разбила яблоко.

Конечно, он помнил. Алчный огонь зажегся в глазах, и Царь нетерпеливо облизывал губы, в предвкушении победы.