– А что за мечта у бабки Нюры такая? – шёпотом поинтересовался Венька у бабушки Симы, - Что в ней такого особенного?

– Мечта как мечта, - пожала плечами Сима, - И особенного ничего нет. Хочет, видишь ли, наша Нюра стать водолазом! Чтоб с аквалангом и в гидрокостюме по дну пруда пешком ходить!

– Чтоб глубоко, значит, погружаться! – уточнила бабка Нюра, - Вот такая у меня глубокая мечта!

– Есть!!! – пушечным выстрелом прогремело из дальнего угла, из-под тряпки, - Пить!!! Спать!!!

Все так и подпрыгнули. А Венька с бабой Нюрой, так вообще – затряслись и залезли от страха под лавку.

Глава 23. Леший Самсон.

Пока в избушке шёл спор-разговор и дым стоял коромыслом, леший преспокойно очнулся, глаза протёр и тихо теперь сидел себе в углу, зевал, покачивался маятником из стороны в сторону. Время от времени он тяжко вздыхал и вскидывал взгляд вверх, на жабу Анисью, сидевшую на часах. Смотрел он на неё с превеликим, надо сказать, интересом. То ли съесть хотел. То ли просто завязать полезное знакомство.

Анисья лешего игнорировала, и от тоски он громко икал и выкрикивал своё шаманское заклинание:

– Есть!!! Пить!!! Спать!!!

– Вот ведь животное! – покачала головой бабка Матрёна, поглядев на всё это безобразие, - Только бы утробу свою набить и спать завалиться!

После долгих расспросов и уговоров удалось всё-таки выяснить, что у лешего есть имя. Довольно необычное для этих мест - Самсон. Оказалось, что в своей семье он был самый младший, низкорослый и считался изгоем. Не вышел, как говорится, ни телом, ни делом. Мышей и птиц ловить не умел. Север и юг не различал. В породах деревьев путался.

– Какой же ты леший? – говорили ему родственники лешаки, - Если в лесу, как у себя дома, не ориентируешься?

Никто Самсона не любил, не кормил и сказки на ночь не рассказывал. Только шпыняли и еду отбирали все кому не лень. Поэтому единственной мечтой его было – наесться хоть раз в жизни до отвала и выспаться на пуховой перине всласть.

– А-а-а-а-а-а!!! – вспомнив о своей несчастной, убогой жизни, Самсон зарыдал и уткнулся в огромный, как парашют, Матрёнин подол, - А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

И всем сразу стало его жалко. Даже Веньке, хоть он и натерпелся от лешего – страшно вспомнить!

– Вот ведь, - философски заметил Добрыня, - что бывает с человеком, когда его не любят!

– Какой же он человек! – тонко усмехнулась бабка Нюра, - Это ж нелюдь! Упырь! Волосатая тварь!

– Если упырь, его и полюбить нельзя?! – вконец рассердился Добрыня, - Скажи ещё, что домовые тоже нелюди! Твари мы, домовые! Упыри! Ну, скажи, скажи!

– Что ты, что ты, - испугалась бабка Нюра и нырнула в спасительный Матрёнин рукав, - Домовые – лучшие из людей! Самые что ни на есть человечные из человеков! Вот взять хотя бы тебя, Добрынюшка…

– Не надо меня брать, - отмахнулся от грубой Нюриной лести Добрыня, - Лучше за собой следи. А полюбить можно всех и каждого. Даже Самсона.

– Ага! – встрепенулась бабушка Сима, - Как будто ты кого-нибудь окромя своих мух любишь.

– Мух я не люблю. Я их давлю, - резонно заметил домовой, - Они летают, а я давлю. Они летают, я давлю. Они летают…

– Летают они, видишь ли, - ни к селу ни к городу произнесла хозяйка, - Летать каждый дурак может. А ты сначала выполни долг.

– Какой-такой долг? – возмутился Добрыня, - У меня долгов нет. Я тебе, Сима, двадцать рублей в прошлый четверг отдал, забыла?

– С-с-с… С-с-с… Сима?! – задохнулась от возмущения Фима. Только теперь все заметили, что с Серафимой произошла очередная метаморфоза и теперь на лавке сидело её занудное, деловитое воплощение, - Не смей!

– Ни в коем разе, - покладисто кивнул Добрыня.

– У каждого долг свой, - продолжала занудствовать Фима, - У меня – дом блюсти и в порядке содержать. У Корябы – яйца нести. У Вениамина Ивановича – стариков и родителей почитать.

– Тяжёлый ты всё-таки, Фима, человек, - подала голос Матрёна, - Потому и не летаешь. Брала бы со своей Симы пример.

– С-с-своей? С-с-си… С-с-си… С-с-симы?! – пошла пятнами бабушка Фима.

«Как бы опять не сковырнулась и не грохнулась», - с тревогой подумал Венька.

– Лёгкий человек и живёт легко, - продолжала бабка Матрёна, - радуется, веселится, над землёй парит.

– Кто тут над землёй парит?! – раздался с порога строгий голос, - Опять вылеты совершаете без моего разрешения и согласования карты маршрутов?! Разгоню я вашу шайку-лейку, ох, разгоню!

Глава 24. Горыныч.