Шрифт:
Серафима была терпелива.
– Ты, главное, радость большую представь. Как будто она у тебя вот тут, прямо перед глазами.
Венька зажмуривался и представлял себе море – синее, огромное, до самого горизонта.
– Теперь глаза пошире распахни и стремись к этой радости. Тянись к ней всей душой.
Венька выпучивал глаза, что есть силы. Щёки раздувал. Набычив лоб, вытягивал туловище в струнку.
– Да ты не животом тянись, а душой! Где у тебя душа-то?
Про это Венька ничего не знал. Даже приблизительно не догадывался. Он хлопал себя по бокам, груди, коленкам. Недоумённо пожимал плечами.
– В пятках у него душа, - комментировала происходящее бабка Матрёна, - Совсем ты его своей радостью запугала.
Так уж с самого начала повелось, что посмотреть на Венькины упражнения все собирались. И каждый считал своим долгом помочь Веньке дельным советом.
– А давай я тебя с крыши столкну, - участливо предлагал Добрыня, - Ка-а-ак дам тебе пинка! Ты ка-а-ак полетишь!
– Две простыни между собой надо связать, - озабоченно пищала бабка Нюра, - Так, чтобы длинная верёвка получилась. Потом одним концом к Вениамину Ивановичу прикрепить. Другой через яблоню перебросить. И ка-а-ак ухватиться всем вместе! Ка-а-ак потянуть!
– Ага! – колокольчиком звенела из яблоневой кроны тёти-Груша, - Через себя перекидывай и тяни! А моё дерево не трожь!
Приезжал на своей телеге Пантелеймон. Тоже хотел поучаствовать.
– Вот, - смущаясь, говорил старый возничий и протягивал Веньке огромную связку весёлых, разноцветных воздушных шаров, - Может, так попробуешь?
Венька хватался крепко-крепко за толстый шнур. Пыхтел, подскакивал, семенил и отталкивался ногами. Шары стремились в небо, переливались, шуршали надутыми боками над Венькиной головой. Волочили его вперёд, тщётно пытаясь оторвать от земли.
– М-м-м-да-а-а!!! – Пантелеймон чесал в зелёной голове и задумчиво смотрел в то самое небо, куда никак не удавалось подняться Веньке, - Маловато купил. Сэкономил. В следующий раз сразу сто штук возьму!
Веньке оставалось только горько вздыхать.
– Не печалься! – успокаивала его бабушка Серафима, - Всё со временем придёт. Всё получится. Главное – к радости стремиться и крылья не опускать.
Крылья! Были бы они у Веньки, и разговору не было бы!
Глава 2. Крылья из воска и разбитый нос.
– Хочешь, я для тебя с Корябы перьев понадёргаю? – предложил неутомимый на выдумки Добрыня, - Воском их все промеж собой склею, тебе к спине примотаю…
– Ага!
– криво усмехнулась Матрёна, - Сказал ерунду! Воском!
– А что? – с подозрением покосился на неё домовой.
– Что-что! Взлетит Вениамин Иванович к самому солнышку…
– Хорошо!
– Солнышко воск нагреет…
– Ещё лучше!
– Воск-то от нагрева расплавится…, – фыркнула Матрёна, - А ещё учёный…
– Это я знаю! – не желал сдаваться домовой, - Температура расплавления воска три тысячи пятьсот шестьдесят четыре градуса по Цельсию-Фаренгейту. И его переплавление означает переход из полутвёрдой фазы в полужидкую, то есть…
– Бросил бы ты, Вениамин Иванович, вообще это дело, - встрял в Добрынино заумство Пантелеймон, - Разве по земле ходить плохо?
– Хорошо, - согласился Венька, - Только на земле не полетаешь…
– Да зачем тебе летать-то? На твёрдой земле, оно надёжнее. Не упадёшь!
– Не упадёшь… хо-хо-хошь! – засмеялась, закудахтала бабка Матрёна, - Ты на свой нос-то посмотри!
– Это несчастный случай! – рассердился Пантелеймон, - С кем не бывает!
– Со всеми бывает, - неожиданно поддержал Пантелеймона Добрыня, - Вот со мной тоже был случай. Очень несчастный. Шёл я как-то по земле, шёл… шёл, значит, я, шёл… по родной земле, по матушке, шёл я… долго шёл… всё шёл, шёл, шёл…
– Куда шёл-то? – пискнула бабка Нюра, - Чего искал?
– Неважно, - махнул рукой домовой, - Не об этом сейчас речь. Главное, шёл я по твёрдой земле. Не летел! А шёл! Шёл своими ногами. Шёл себе и шёл…
– Ну, шёл ты, - Пантелеймон заподозрил в словах Добрыни какой-то подвох, но пока ещё не понимал, к чему он клонит, - И что?
– И то! Шёл, шёл, а потом – раз! – и упал!!!
– Тьфу ты! – прямо-таки взбесился возничий, - Вечно вы, домовые, с вашими шуточками!
– Это не шуточки, – усмехнулся Добрыня, - а, можно сказать, правда жизни. Иногда и на земле люди себе в кровь носы разбивают. А бывает, в небо взлетают живы-живёхоньки, целы-целёхоньки и парят там себе в полной безопасности.
– Э-э-эх! – горестно махнул рукой Пантелеймон.
– Е-е-е-э-э-эх-хо-хо!!! – эхом отозвалось, прогремело и прокатилось по всей деревне.
Из-за Серафиминого дома медленно и плавно выплыл, задевая брюхом кроны деревьев, мохнатый зелёный дирижабль. На спине у дирижабля расселась, задрав морду к небу, абсолютно счастливая жаба Анисья.
Глава 3. Любовь и картошка.
– Это что ж такое творится, и как же это прикажете понимать?!
Бабушка Серафима всплеснула от удивления руками, наблюдая невиданную доселе картину.