Бегая с тарелками, Глашка все поглядывала на наши лица, но что-то спрашивать не решалась. Я видела, что она похихикивает, отворачиваясь, и у меня руки чесались, от желания отвесить ей подзатыльник. Но что уж… Скоро нас и остальная дворня увидит. Разговоров будет на несколько дней.

Нянюшка не переставала вздыхать, видимо представляя реакцию Потоцкой. Мы все-таки были барышнями, а тут такая оказия… Когда Глашка вышла из столовой, она еще раз попыталась нас уговорить воспользоваться пудрой.

– Голубушки мои, может, все же пудрами матушкиными присыплем? Гляди ж, и не так видно будет это безобразие? Барыня как увидят, спрашивать начнут, что да как… А оно вам надобно?

– Ладно, посмотрим мы на эти пудры, - пообещала Таня. – Может, и воспользуемся.

Настроение Аглаи Игнатьевны моментально улучшилось, и она взялась потчевать нас пирогами.

– Вот и хорошо… вот и славно… а я бадягу приготовлю. Перед сном положим на синяки, она все вытянет…

Плотно пообедав, мы с Таней улеглись на кровать и взялись за чтение книги по праву. Раздел об опекунстве и попечительстве был довольно большим, но нужное именно нам тоже нашлось.

– Все движимое и недвижимое имение малолетнего опекун принимает в смотрение свое и ведомство по описи, составляемой им вместе с Членом Дворянской Опеки или Сиротского Суда по принадлежности, при двух посторонних свидетелях, приглашенных по правилам об описях имений, изложенных в Положении о Взысканиях Гражданских; одна копия описи, за общим всех их подписанием, вносится в Дворянскую Опеку или в Сиротский Суд, а другая, за таким же подписанием, остается у опекуна, - прочитала Таня, после чего провела пальчиком по странице и прочла еще:

– «Учреждения для управления губерний Всероссийской империи». Учреждал дворянскую опеку сиротский суд и другие органы, обязанные следить за деятельностью опекунов. Опекунами могли стать родственники сироты или посторонние лица, зарекомендовавшие себя с положительной стороны. Закон запрещал определять опекунами расточителей собственных имений, лиц, находившихся в ссоре с родителями сироты, и лиц, совершивших неблаговидные поступки.» И вот, что самое интересное: «Малолетний, приобретал по достижении четырнадцатилетнего возраста право испросить сам себе попечителя, обращается о том с просьбой в Дворянскую Опеку!»

– Так это хорошо! Значит, мы можем сами выбрать себе попечителя! – я схватила книгу и еще раз пробежала глазами по написанному. – Это выход!

– Да, только кого мы в попечители попросим? Дядьку не нашли, а больше никого здесь не знаем, - резонно заметила подруга. – И вот еще что… Я уверена, что у Потоцкой есть связи, и она вполне может провернуть какую-нибудь аферу с этим опекунством. Родственников у нас нет, а значит, стоит ей увидеть в нас нечто такое, что можно представить как недееспособность, она этим воспользуется.

– Например?

– Например, вот это! – Таня ткнула себя в синяк и поморщилась. – Возможно, она явится сюда не сама, чтобы при свидетелях уличить нас в чем-то, а тут такой подарок в виде фонарей!

– Это не показатель нашей недееспособности, - возразила я. – Мало ли каким образом мы их поставили?

– В купе с чем-то еще, вполне, - парировала подруга. – Не стоит недооценивать Потоцкую. Я даже уверена, что сегодня она явится сюда не одна!

– Тогда Потоцкой не стоило нас предупреждать! Явилась бы неожиданно, тогда у нее было бы куда больше шансов увидеть здесь что-то компрометирующее нас, - я недоуменно пожала плечами. – Тебе так не кажется?

– Нет. Она все делает правильно. Предупредила о визите, как нормальный человек. Она же воспитанная женщина, - хмыкнула Таня. – Все для того, чтобы лишний раз подчеркнуть свой статус. Говорю тебе, Потоцкая перед кем-то это представление устраивает.

Оставалось дождаться вечера, чтобы узнать, подтвердится предположение Тани или нет.

– Так что, пойдем на пудры смотреть? – скептически протянула я, поглядывая на себя в зеркало. – Или в таком виде предстанем?

– Посмотрим… чего уж… - вздохнула подруга. – Может, и неплохо будет.

Но идти нам никуда не пришлось, суетливая нянюшка сама принесла ларец с матушкиной косметикой. Она поставила его на столик и предупредила нас со всей строгостью:

– Маленько намажьте, и все! Девицам молодым не пристало дюже лицо разукрашивать! Это городские красют все подряд! И белила тебе, и пудры, и румяны! Брови сурьмят, а некоторые купчихи еще и зубы чернят! Глядеть страшно! А еще рисуют линии на руках и шее голубою краскою, будто бы кожа такая тонкая, что каждую жилку видно!

– Хорошо, нянюшка, - мне даже представить было страшно, что мы с Таней расхаживаем с черными зубами. Ну уж нет… Надо отдать должное, Аглая Игнатьевна всегда следила за тем, чтобы у кувшина для умывания стояла коробочка с толченым мелом и чистыми тряпочками, которыми мы и натирали зубы.