Супоросные свиньи тоже были, но мы еще не знали, что делать с будущим выводком: то ли продать, то ли оставить себе. У нас в хозяйстве были коровы. Поросятам всегда достанутся молочные отходы - обрат, сыворотка, молоко и кисляк. Это, конечно же, даст толчок к росту. Но для такого количества свиней нужно было расширять место содержания, что пока казалось нереальным. Таня же склонялась к тому, чтобы оставить еще несколько свиноматок на племя, а молодняк продать или выращивать на свинину. В общем, заботами мы были загружены по самую макушку.

А лето ласкалось теплым кошачьим боком, во все века продолжая свой неспешный, размеренный ход. Стрижи по вечерам, соловей на рассвете, уютный стрекот кузнечиков, запах смолы в лесу и пряный аромат скошенной травы...

Самыми же чудесными были дни, когда мы с нянюшкой варили варенье. Тогда каждый закуток усадьбы наполнялся пьянящим ягодным или фруктовым духом, от которого язык прилипал к небу. В детстве я всегда крутилась возле мамы, в момент готовки варенья из клубники или малины в ожидании сладких «пенок». Мне всегда казалось, что именно так пахнет счастье…

Аглая Игнатьевна научила нас варить необычное крыжовенное варенье. Причем этот процесс занимал не один день. Ягоды нужно было собирать строго с десятого по пятнадцатое июля, а потом очищенный неспелый крыжовник сложить в покрытый глазурью горшок. Но сам секрет заключался в том, что каждый слой ягод перекладывался рядами вишневых листьев и немного щавелём и шпинатом. После чего все заливалось водкой, закрывалось крышкой, обмазывалось тестом и отправлялось на несколько часов в печь. На следующий день крыжовник выкладывался в холодную воду и три раза кипятился в ней. Ягоды перекидывали на решето, потом на льняное полотенце для просушки, пока варился сироп из меда. Все это соединялось, кипятилось и разливалось по горшочкам. Накрывалось вощеной бумагой и пузырем.

А с двадцать четвертого июля в день Офимьи-комарницы начиналась заготовка малинового варенья. Из смородины мы готовили варенье и наливку, делали левашники — тонкие пластинки протертых и высушенных на солнце ягод. Из них зимой можно было варить кисель и делать начинку для пирогов. Но самое большое впечатление на меня произвело варенье из слив, вернее, последний штрих его приготовления. В каждый горшочек Аглая Игнатьевна укладывала бумажный кружок пропитанный ромом. Оказывается, ром для пропитки заказывали из Петербурга. Он придавал варенью особый аромат и помогал ему дольше не портиться. Нянюшка с тяжелым вздохом показывала нам бутылку, в которой оставалось меньше половины, и сетовала, что на следующий год «рому уж не достать».

Жизнь шла своим чередом, несмотря на все проблемы и беды, свалившиеся на нас, и это помогало мне двигаться дальше. Думать обо всем, переживать да плакать я позволяла себе только ночью, когда оставалась одна…

Со всеми проблемами, свалившимися на нас, мы с Таней совершенно позабыли о стекольном заводе. Вернее, о тех людях, которые сторожили его.

Они явились в усадьбу рано утром еще до завтрака. Оказалось, что мужчинам никто не платил жалованье уже несколько месяцев. Как раз после того как мы отстранили от дел Грыгоровича.

– Барышни, што ж нам делать? Дальше сторожевать али как? – седой мужик явно чувствовал себя неловко, переминаясь с ноги на ногу и теребя старый картуз. – Верно, позабыли о нас?

– Конечно, оставайтесь на своем месте, - сказала я. – Сейчас управляющий рассчитается с вами. Хорошо, что вы пришли сами.

Таня пошла искать Демьяна, а я осталась, чтобы поговорить с неожиданными гостями.

– Все спокойно у вас? Может, нужно что-то?

– Да, спокойно. А вчера вот незнакомый барин приезжали, спрашивали, кто хозяин, - ответил второй мужик с пышными усами и круглым добродушным лицом. – Дык, мы сказали, что Засецкие. Видно, что барин неместный. Может, даже с самого Петембурга приехали. Дюже важный, одежа дорогая, и в стеклышки смотрит, видать, глаза плохие.

– Он больше ничего не говорил? – мне было интересно, кто это мог быть, и что ему было нужно на нашем заводе.

– Нет, барышня. Посмотрели да уехали, - седой нетерпеливо поглядывал мне за спину, видимо, ждал появления Демьяна с деньгами. – Вы вот спрашиваете, что надобно нам. Так есть просьба, барышня.

– Я слушаю, - я приготовилась к тому, что мужики сейчас попросят или увеличить жалованье, или что-то для улучшения быта в тех условиях, где они сейчас находились, но их просьба удивила меня.

– Проведали мы, что вы цыганам выделили землю под деревню и под посевы. Коли бы вы нам поле дали под засев, дык мы стали бы там рожь сеять и вам часть отдавать. Уж больно малы наделы в деревне, и земля там мертвая почти. Урожай плохой совсем.

– Хорошо, мы подумаем над этим, - пообещала я. – Земли-то много, только вот в аренде она. Но скоро вернется в наше пользование.

– Спасибо, барышня, что выслушали и ответ дали, - седой мужик поклонился, а усатый следом за ним.

– Благодарствую.