– Дела? – переспрашивает. В голосе издевка. – Ну как сказать… Я у тебя в тотальном бане и оттого маленько в непонятках. Что случилось, объяснишь?

Я нервно сглатываю. Не нахожу, что ответить вот так сходу. Адвокат стоит в сторонке, наблюдает.

– Можно набрать тебя позже? Тут не удобно говорить. Я только вышла из…

– Я знаю, где ты, – перебивает раздраженно. – Все о тебе знаю. Где бываешь, с кем. С женихом помирилась?

Тон у него бесячий. Я напрягаюсь. Сердце и так колотилось, как ненормальное, а теперь и вовсе решило выпрыгнуть из груди.

– Ты решил нападать? Пытаешься перебросить вину? Сам там с бывшей невестой отдыхаешь, а мне предъявляешь!

– Детка, – выдыхает тяжело. – Я тут не отдыхаю, а работаю. Невесты у меня нет и никогда не было. Что ты меня постоянно женишь? Это ты у нас не так давно собиралась замуж. Вечно путаешь!

Я вскипаю. Вот мудак! Смелости прибавляется.

– То есть мне показалось, что там с тобой Злата?

– Показалось.

Он так нагло врет, что я не могу сдержаться.

– Ах ты! Ты… Ты… – никак не могу подобрать подходящее слово. – Брехло! – выпаливаю. – Я вас видела в сториз. Пьяные обнимались.

Он молчит. Не знает, как выкрутиться. Минута проходит. Долгая, жуткая минута. Я экран проверяю, не отключился ли.

– Она прилетела с Ингой, – признается, наконец. – Они решили отдохнуть, заодно меня поддержать. У нее сложный период.

– Зашибись просто! – выкрикиваю. Адвокат на меня косится. – Передай бедняжке слова сочувствия. Мне жаль, что охренительный красавчик-футболист предпочел ей сопливую модельку. Но что поделаешь: возраст женщин не красит...

Яд из меня бьет фонтаном. Поднакопилось. Меня трясет. Тихую серость внутри густо заливает ярко-красной жаждой мести.

– Ты бываешь злой, оказывается. Тебе не идет.

– Мне плевать! Хорошо, что ты у нас добрый. Пожалел ее? Утешил? Сколько раз? В том номере, что нам бронировал. В лифте до сорок седьмого получилось успеть?

– Арина, тормози! Это перебор, – психует. Слышу, как матерится в сторону.

Слезы подкатывают, в горле ком. Но реветь нельзя. Я кулак кусаю. Сильно, почти до крови прокусываю большой палец. Боль трезвит и злит.

– Не надо мне указывать, что делать, – шиплю. – Я в отпуске, пан директор и у меня серьезные проблемы. Пока ты там шампанское с бывшей глушишь и хрен знает чем занимаешься, я тут ношу отцу передачи и колю маме успокоительное. А еще думаю, как выживать, потому что денег осталось на неделю и…

– Перевести тебе денег? – перебивает вопросом. Я все еще слышу в его голосе издевку.

– Да пошел ты!

Он снова матерится. В этот раз не пытаясь это как-то скрыть. А затем снова надолго замолкает...

Тишина такая давящая, что я задыхаться начинаю. Уже хочу, чтобы положил трубку, когда он спрашивает:

– Что мне сделать, бэйб? Я ни хрена не понимаю! Через полчаса рейс в Нью-Йорк. Три контракта на подписании, полтора ляма на кону, а я хочу похерить все и прилететь в Варшаву. Меня, сука, ломает, как подумаю, что ты там с этим гондоном…

Я шумно выдыхаю. Он следом тоже.

­– Лети в Штаты, Игорь, заключай договора, делай, что должен, – говорю спокойно, впервые называя его Игорем не прилюдно. – Мы с тобой прикольно поиграли во влюбленных, по-настоящему у нас не получилось.

– Значит, вы все-таки вместе, – цедит сквозь зубы.

Я знаю, что он чувствует. Прожила это состояние, когда ждала его звонка в больничной палате и теперь страдаю вместе с ним. Невыносимо больно.

– Нет, не вместе. Но мы общаемся, пытаемся помочь отцу.

– Ясно.

Чертово слово, которым он обычно подводит черту. Его условие было жестким: с Владом никаких контактов. Я так и не призналась, что мы ездили тогда в ресторан, но теперь скрывать наше общение нет никакого смысла.

– У меня еще есть работа или из отпуска можно не выходить? – уточняю на всякий случай.

– Твой контракт до ноября, но решай сама, – его тон становится ледяным.

– Если можно, я доработаю.

– Без проблем.

– Я найду, где жить и заберу вещи.

– Не торопись, в ближайшее время я не планирую возвращаться.

У него просят паспорт, спрашивают про багаж. Он убирает телефон в сторону, я слышу разговор отдаленно. В голове бах-бах-бах...

– Хорошего полета, – выдавливаю.

Не уверена, что слышит.

Адвокат смотрит красноречиво. Наш разговор затянулся. Нажимаю отбой и отдаю телефон.

До машины иду как в тумане. Слезы застилают глаза. Я как будто с чужим человеком разговаривала. Он и есть теперь чужой. Так легко согласился с моим «не получилось», не пытался спорить.