Падаю головой на руль. Плачу.

Почему мое лучшее лето было таким коротким?

Папа будет сидеть в тюрьме. Мама страдать от позора и пить транквилизаторы. Я начну работать в транспортной компании и каждый день видеть Владека. С ним придется подружиться или хотя бы сделать вид.

Что же ты, жизнь мечты, так меня подвела?

Глава 31. За любую возможность

– И чтобы никакого сладкого! Холодного тоже не давайте, оба со вчера кашляют, – дает последние наставления Мирослава, выпроваживая мужа с близнецами за дверь.

Они уезжают к свекрови до вечера, у нас с подругой будет время поболтать.

Это первое мое воскресенье в уже осеннем Кракове. Компания вышла из отпусков и мне пора появится в офисе. Я не смогла себя заставить приехать в квартиру Белецкого и напросилась в гости.

Мира заваривает чай, достает из холодильника половинку шоколадного торта. Я сажусь на стул в углу, беру на ручки подпрыгивающего мальтезика, чешу ему грудку и задумчиво смотрю в окно. Третий день накрапывает дождь. Настроение у меня соответствующее.

– Шоколад – лучшее средство от любой хандры, – заверяет Мира, покосившись на меня. Перекладывает на блюдце большой кусок торта, двигает его ко мне. – Давай ешь и рассказывай!

­– Все плохо, – вздыхаю. – Следствие затягивается, папа в изоляторе. Владек пытается снять арест с активов компании, пока безрезультатно...

– Кошмар. А сама ты как? В последнюю нашу встречу светилась счастьем, а теперь… – она запинается, подбирая слова, – … выглядишь иначе, совсем потухла. Что, ни разу не звонил?

Мирослава в курсе разрыва с Белецким, мы созванивались. Срываясь на рыдания, я подробно рассказала ей суть конфликта. Тогда она заверила, что это рядовая ссора из-за ревности и скоро мы помиримся. Как же мне хотелось ей верить.

– Не звонил и не писал. Улетел и пропал, – вздыхаю.

– Опять впал в депрессию?

­– Скорее, ушел в загул, ­­– горько усмехаюсь. – Несколько крупных контрактов, вновь свободная бывшая… Столько приятных поводов!

– Это догадки или что-то рассказали?

– Кто мне расскажет? Алекс сказал, шеф на связь не выходил. Когда он в Штатах, его лишний раз не дергают, так принято. В офисе сейчас командует Гордиевский.

– А мадам бывшая где?

­– Откуда мне знать? – пожимаю плечом. – Вроде бы здесь.

Утыкаюсь взглядом в торт, ковыряю его вилкой. Лукавлю. Прекрасно знаю, что Злата с Ингой вернулись на прошлой неделе. Сама себе клялась не подсматривать за ними через соцсети, но какой там! Три раза в день проверяла аккаунты обеих. Отдыхали они вдвоем.

– Значит, он ее с собой не звал, – задумчиво произносит Мира, ­– Обиделся на тебя, улетел решать дела и пропал с радаров, – она смотрит вдаль, анализирует что-то в уме.

– Мы расстались, – напоминаю.­

– Это ты себе придумала, – машет в мою сторону рукой. – После первых ссор с мужем, я тоже рвала с ним навсегда. Раз сто, не меньше, – усмехается. – Сейчас притерлись, научились прощать, не спорить из-за ерунды…

– Измена – не ерунда.

– Ты уверена, что он изменил? ­– щурится подруга.

Я прикрываю глаза и вздыхаю. Мне бы хотелось верить, что в тот вечер он поднялся к себе в номер и уснул после сложного дня, но чертово воображение упорно подсовывает мерзкие картинки. Ее рука на его плече, потом их две, они на его шее, на голой спине… Его красивые руки трогают ее, сминаю тонкую ткань платья. Оно было оранжевым… Все это так реалистично!

– Пока он там развлекался, я лежала на капельнице, – вспоминаю вслух.

– А ты ему сказала, что в больнице? – спрашивает Мира. Я мотаю головой. – А то, что бывший жених там с тобой полдня провел, что он прилетел и активно участвует в твоей жизни? – Снова мотаю. – Вот видишь! А кто-то чужой доложил. Теперь представь, что он себе надумал.

Я задумываюсь. Владек ведь тоже дотрагивался до меня. Когда встретил у больницы, поддержал под локоть, потом подал руку, ненавязчиво приобнял… Он был внимателен и крайне обходителен в те дни, старался поддержать. Конечно, нас никто не фотографировал и не выкладывал это в сеть, но зачастую воображению хватает факта.

Гарик собственник. Он постоянно повторял, что я его и всячески демонстрировал это в компании других людей. Наедине смаковал само слово. «Моя, ты моя», – говорил страстно, с дрожью в голосе. Я млела, кому такое не понравится? Тоже считала его своим, тоже дрожала от этой мысли.