Возмущённая, замираю, а абонесса, шагнув к столу, вынимает из ящика серебряную цепочку с кулоном в форме капли. Украшение протянуто мне.

— Носи не снимая, Ариш. Оберег поможет сбалансировать эмоции, чтобы они не мешали видеть прошлое как есть. И с противоречиями настоящего сможешь разобраться.

С какими из них?

Скрываю клокочущий внутри гнев.

Опускаю взгляд и за невесомую цепочку аккуратно поднимаю капельку прозрачного янтаря. Беру в руку. Тепло разливается по ладони, а на душе сразу становится спокойно. Споро расстегнув замочек, надеваю на себя оберег, а застегнув, вижу, как место стыка размывается и цепочка становится цельной.

— Магический сплав, — замечает Сарис Марис, отошедшая к книжным подвесным полкам. — Только ты можешь снять или надеть. Поэтому дружеский совет: не принимай на веру праздное любопытство посторонних людей, желающих посмотреть поближе. Это опасно.

— Опасно? — сжимаю кулон пальцами.

— Оберег создали не только для контроля над эмоциями, — поясняет уже абонесса. — Он сбалансирует силу Хвори, не позволит ей расхлёстываться, когда она пробудится. Рано или поздно поток души вырвется на свободу, и сдерживающее поле в этом случае незаменимо. И не лишней будет возможность отследить ментальный след.

Интересуюсь озадачено:

— Что же это за пробуждение такое, что меня искать придётся?

Вопрос проигнорирован.

— Навести абуша, Ариш. — Абонесса указывает мне на выход.

Вздохнув про себя, покидаю кабинет. В магическую направляюсь не сразу — сначала заглядываю в свою комнату, закидываю на кровать дорожную сумку с вещами, принесённую местным слугой из экипажа. Быстро разъединяю плотно сцепленные липучки — внутри самое необходимое для одной ночи вне дома — и вынимаю умывальные принадлежности. Наскоро принимаю душ, вытираюсь и змеиными телодвижениями натягиваю лёгкое длинное платье с открытыми плечами. Надеваю сандалии, и вперёд — на плановое обследование.

***

Абуш встречает привычным дружелюбием. Обновляет защиту, сохраняющую невинность. Затем, непринуждённо болтая ни о чём, подзывает к окну и пристраивает в верхней точке семиконечной звезды, начертанной на полу магическим мелом. Вписанная в круг геометрическая фигура слабо мерцает. Неподвижный воздух насыщается обжигающе-холодными потоками. Мелкие мурашки покрывают открытые участки кожи. Поёжившись, переступаю с ноги на ногу и принимаю протянутую тёмно-зелёную капсулу с травами. Проглатываю насухую — запивать нельзя. Внутренности опаляет огнём. Парализующее онемение ползёт по телу — если на меня было оказано тёмное влияние, то свободы оно не обретёт.

Абуш ходит вокруг меня, оставаясь вне линий пентаграммы, и, шепча заклинание, опрыскивает заговорённой водой, внимательно наблюдая за поведением прозрачных капель. Они разлетаются в разные стороны и оседают на шторы, но не впитываются в плотную ткань. Эти капли как линзы, отражающие свет: на полу, ближайшей мебели, оконном стекле. Если притянутся друг к другу — хорошо. Почернеют, уплотнятся и начнут распадаться — плохи мои дела. Сегодня, как и в прошлый раз, тёмного влияния не обнаружено. Онемение отпускает, и я повожу плечами, шагнув к центру комнаты.

Ладонь абуша оказывается на моей спине, согревая приятным теплом.

— Она прижилась. Это хорошо, — врачеватель подбадривающе похлопывает меня, прежде чем удаляется в примыкающую комнатку, где хранит свои порошки, зелья, снадобья и ингредиенты для их приготовления.

Прижилась?

Догоняю старика и заглядываю в помещение. Каждая вещь на своём месте, каждая баночка-скляночка подписана, а сухие травы висят в мешочках на крепкой верёвке, протянутой через комнату от одного угла к другому.

— О ком речь? — спрашиваю обеспокоено.

Убирая в ящичек мелки, которыми, видимо, рисовал пентаграмму, абуш отвечает:

— Я говорил о душе Госпожи Грёжес. — Замираю, затем немного расслабляюсь. Ещё один человек знающий об альху. Закончив наводить порядок, он оборачивается. — Тебе не стоит волноваться, Ариш. Госпожа — женщина разумная, вреда не причинит. Просто прислушайся к её голосу, пойми, что отныне она — часть тебя, и воевать с нею — воевать с собой. То есть бессмысленное занятие, пока вы слиты.

Нехорошее предчувствие сосёт под ложечкой.

— Такое ощущение, будто вы с нею знакомы… — позволяю себе шутливый тон, явно неуместный.

Абуш соглашается.

— Было дело. — Я удивлена. Сколько же ему лет на самом деле? Спросить не успеваю — меня выпроваживают за пределы мастерской и откровенно подталкивают к выходу. — А теперь кыш! — тон абуша непререкаем, а взгляд — необычайно острый, не терпящий возражений.

— Мы ещё поговорим… — я не желаю уступать. Хочу ясности, но чувствую, что сейчас из мага слова не вытянешь.