— Она обидела тебя?

— Это так заметно?

— Знаешь, какая на улице погода?

— Ты думаешь, это моих рук дело?

— Твое настроение всегда меняет погоду. Было так ясно и солнечно, что я думал, — может, она и, правда, нужна тебе, эта новая женщина, если ты так хорошо к ней относишься…

— Это моя пленница, мальчик.

— Пленница? С пленниками не проводят все дни напролет, как ты сказал.

— Что ты знаешь о пленниках, молодой человек?

— Я ведь читаю всякие исторические книги, и начальник охраны иногда со мной разговаривает.

— Мы давно уже не воевали.

— Да. Но он происходит из семьи потомственных военных, понимаешь? Он знает, у него в крови это знание.

— Забавно. Я думал, знание в крови только у потенциальных карт. Впрочем, может, ты и прав, мальчик.

— И что же сделала твоя пленница, что ты так огорчен и обижен на нее?

— Ничего особенного для женщины. Она нарушила свое обещание.

— Ничего особенного? Ты хочешь сказать, что она предала тебя, и в этом нет ничего особенного?!

— Она не собиралась меня предавать. Это произошло случайно. — Дьявол с удивлением заметил, что оправдывает Королеву Мечей. Забавно! Мальчишка кивнул:

— Значит, у тебя еще не все потеряно. Ты бы никогда не стал оправдывать врага или совсем безразличного тебе человека. А почему ты не поговорил с ней? Думаешь, она поняла свою ошибку?

— Я думаю, — поняла. Но этого мало. Мало!

— А что будет для тебя не мало, Дьявол?

Дьявол усмехнулся. И, в самом деле, что будет для него не мало? Когда эта женщина придет к нему и скажет «Люблю!»? Когда назовет ее мессиром? Когда улыбнется и скажет, что лучше него нет ни одной карты, он самый-самый? Игрок! Чтобы Дьявол думал так, ему надо было стать сумасшедшим. Похоже, он просто сходит с ума.

Мальчик, как ни странно, понял состояние Дьявола:

— Ты хочешь, чтобы она относилась к тебе не как к карте, а как к человеку. Самому лучшему. Как ты для меня — самый лучший друг. Только тебе от нее мало дружбы, да ведь?

— Откуда ты все это знаешь, в твои-то годы?

— Я уже не так мал, как ты можешь себе представлять. Ты просто забыл, как быстро учатся дети.

Дьявол кивнул. Может быть, и забыл. Он слишком давно, слишком долго не общался с детьми. С маленькими, но такими умненькими детьми. Впрочем, много ли таких умненьких? И много ли таких, которые считают лучшим другом Дьявола? Мальчик заговорил:

— Ну да, можно сказать и так, что я не обычный ребенок. Но, понимаешь, мне не дают быть обычным.

— Ой ли?

— Мама не позволяет мне играть с другими детьми, живущими по соседству, потому что я из знатной семьи.

— А другие знатные дети?

— А другие знатные дети меня боятся.

— Почему?

— Потому что мой лучший друг — Дьявол.

Дьявол ухмыльнулся. Почему-то ему нравилось, как мальчик говорит эти слова: «Лучший друг — Дьявол». С гордостью. Ну, может быть, ему и было чем гордиться. А, может быть… Может быть, он ошибался. Странно, когда люди начинают любить Мага и ненавидеть Дьявола? Когда они узнают между ними разницу, и когда они приходят к выводу, что Маг — добро, а Дьявол — зло? Самое странное, что в священных писаниях Игрока об этом не говорилось ни слова. В священных писаниях игрока все карты были равны и для Игрока, и для людей. Что, в конечном итоге, и позволяло картам играть в бесконечные игры.

Но люди, поколение за поколением, узнавали разницу между добром и злом, и поколение за поколением считали добром Мага, а злом — Дьявола. Раньше Дьявол думал, что люди были не так уж и не правы. Теперь… Теперь нужно обдумать этот вопрос. Хорошенько обдумать. Мальчик вывел Дьявола из раздумья вопросом, таким тревожным, таким своевременным и таким сложным для Дьявола теперь:

— И что ты собираешься с ней делать?

— Не знаю. Может быть, решу, что она мне больше не нужна у меня в замке, и пусть возвращается к себе…

— Ты не можешь. Она твоя пленница.

— Могу. Пленных иногда тоже отпускают.

— Да, наверное. Но, как ты думаешь, может, она тоже тебя полюбила?

— Полюбила? И почему — тоже?

— Ну, ты же ее любишь?

Дьявол медленно опустился на корточки перед ребенком и заглянул в его глаза снизу-вверх. Раньше, когда мальчик был помладше, они только так и разговаривали. Просто Дьяволу так было удобнее, а еще он наивно полагал, что такая поза не располагает ко лжи со стороны взрослого человека. Даже если это не человек, а карта.

— Что, это действительно так выглядит?

— Ты же взрослый человек, Дьявол. Ты понимаешь, что дети гораздо наблюдательнее взрослых. Возможно, для твоих слуг или для других карт твое отношение и осталось загадкой. Возможно, они думают, что твоя женщина нужна тебе для каких-то своих, «дьявольских» целей… Но ты на меня так смотришь, как будто ты сам не подозревал о свое любви…

Дьявол улыбнулся:

— Откуда знать о любви тебе, мой маленький друг?

— Я хорошо чувствую эмоции. Мама меня любит. Конечно, не так, как ты свою женщину, это совсем другое… Но этот свет в глазах. И беспокойство о том, сделал ли ты что-нибудь не так, и что тебе вообще делать… Ты же никогда раньше не говорил мне, что у тебя возникли трудности, а теперь пришел сюда, чтобы поговорить с тем из своих друзей, которому ты никогда ничего не будешь должен, и который тебе никогда ничего не будет должен… С которым вы на равных, потому что ты — великая карта, а он — маленький мальчик. Просто потому, что тебе нужно решить, как поступить. Я у тебя спросил, а ты… Ты не решился мне сказать, что не хочешь с ней расставаться, потому что ты бессилен это сделать. Мне ты можешь этого не говорить, но от себя такое скрывать глупо. Ты же, наверное, достаточно силен, чтобы не скрывать от себя прописные истины?