– Прошу вас, – капитан Диатей жестом пригласил меня встать за трибуну, на которой лежала какая-то бумага.

Заняв предложенное место, я опустила глаза и обнаружила, что передо мной находится клятва, о которой капитан только что говорил на словах. Не колеблясь, я принялась ее читать – громко и четко, спокойно и без лишних эмоций. Каждое слово тяжелой каплей падало в пучину воцарившейся тишины. Складываясь в предложения, эти слова связывали меня незримыми обязательствами, гарантировали то, что я исполню обещанное. Что не стану использовать свои способности во вред сослуживцам, что буду действовать на благо нашего корпуса, королевства и всего Двулунного мира, что не причиню никому вреда.

Я сразу поняла, что бумага, на которой написана клятва, напитана магией. Эта магия делала возложенные на меня обязательства нерушимыми, связывала прочными путами, разрыв которых грозил мне существенными неприятностями. Вряд ли отступление от этой клятвы сулило смерть – уж смерть я бы точно почувствовала, – но острые болезненные ощущения гарантировало точно.

После я снова встала между капитаном Диатеем и адмиралом, и настал черед остальных произносить свои клятвы. Лист с текстом был заменен, но даже в самых смелых фантазиях я и представить не могла, в чем именно будут клясться ловцы и даже капитаны.

Они обещали, что будут защищать меня ценой собственной жизни. Умом я понимала, что моя кровавая смерть – одно из условий воссоздания кристалла душ, и именно поэтому этой самой смерти в назначенный день допустить нельзя. Но сердце все равно отзывалось учащенным биением, а душа замирала всякий раз, когда один ловец сменял за трибуной другого. В основном все держали себя в руках, говоря беспристрастно, но были и те, в чьих интонациях угадывалось затаенное пренебрежение, граничащие с презрением. Отчасти это можно было услышать и в тоне Сильвии Уилград. Я была к этому готова, но все равно ощутила себя задетой. Было невыразимо жаль, что наше хрупкое доверительное перемирие оказалось разбито.

Самым последним свою клятву приносил адмирал – точно такую же, как остальные. Произнося ее, он неотрывно смотрел на меня, и я, как это всегда бывало, растворялась в его глазах, но больше не тонула. Невозможно утонуть там, где лишь защита и спасение. Эртан мог и не говорить всех этих слов, я и без того знала, что он сделает все для моей защиты. Клятва из его уст скорее адресовалась другим присутствующим, в очередной раз подчеркивала, что я нахожусь под его личной защитой.

После собрания я намеревалась исполнить просьбу Гвианы, но, прежде чем успела обратиться к Эртану, ко мне подошел Косичка, сообщивший, что меня ждут внизу. Не имея ни малейшего представления, кому и что от меня понадобилась, я прошла за ним на первый этаж, приблизилась к выходу и… обомлела! Прямо у входа, дожидаясь меня и явно волнуясь, стояли Далия с Нэрвисом.

Поднебесные, сколько мы не виделись? Кажется, несколько недель, а ощущение, будто я знала их в какой-то прошлой, неимоверно далекой жизни…

Заметив меня, Нэрвис слегка толкнул Далию в бок, и та, обернувшись ко мне, на некоторое время тоже застыла. А потом мы, не сговариваясь, бросились друг другу на встречу, и я сгребла подругу в настоящие медвежьи объятья.

– Фридка, я тебя ненавижу! – запальчиво воскликнула Далия. – Столько времени никаких вестей, а мы ведь не чужие! И отец твой пропал, я уж не знала, что и думать! Слухи эти на улицах, все о тебе только и говорят, но я-то знаю, что все это обычные сплетни, и моя Фридка не может быть такой, какой ее выставляют в этих дурацких спектаклях!

Она говорила что-то еще, перескакивала с одного на другое, а я просто искренне и всей душой наслаждалась ее присутствием. Радовалась. Я словно вновь оказалась в той самой прежней жизни, где не было ни некромантии, ни пиратов, ни потерянных душ. Точнее, они были, но существовали где-то далеко, совершенно меня не касаясь.

Вскоре мы сидели в моей комнате, делясь всем, что за последнее время произошло с каждым из нас. Как оказалось, Нэрвис сделал Далии предложение, и она, в своей обычной манере его помучив, в конце концов ответила согласием. Новость была поистине чудесной! Особенно с учетом того, что меня пригласили стать подружкой невесты на их свадьбе. И это было так приятно, так по-настоящему ценно – понимать, что, несмотря ни на что, мы с Далией все еще остаемся лучшими подругами. Что она не отвернулась от меня и готова во всем поддержать.

Я тоже рассказывала о себе. Все, не считая некоторых моментов, о которых впечатлительной Далии было лучше не знать. Слушая истории из моей ставшей чрезмерно насыщенной жизни, подруга бледнела, краснела и не уставала ахать. Даже куда более сдержанный Нэрвис – и тот не сдержал прерывистого вздоха, когда я поведала о событиях, сопровождающих получение последнего осколка.

Где-то на середине нашего разговора в моей комнате неожиданно пошел дождь.

Дождь, ши возьми! Прямо с потолка! Сопровождающийся коротким злобным хихиканьем.

Вот ведь… тарахтелки глубинные!

Тем не менее, тот факт, что сирены снизошли до того, чтобы меня заметить, обрадовал. Уж лучше пусть водой меня поливают, чем с презрением игнорируют.

Когда мы, успев промокнуть, выбежали в коридор, Нэрвис сообщил, что со вчерашнего дня его отряду поручено патрулировать подножие скалы, на которой стоит корпус. Защита была существенно усилена и, по-видимому, это было связано с заключенным между адмиралом и королем уговором. Не сказать, чтобы такие меры, предпринятые в первую очередь для моей безопасности, меня как-то успокоили. Я безоговорочно верила Эртану, но совсем не доверяла королю. И, как ни кощунственно это прозвучит – нисколько не доверяла его монаршему слову. Полагаю, если он узнает, куда Эртан поместил последний осколок, это самое слово перестанет иметь хоть какое-то значение. Монаршие особы на то и монаршие, чтобы по своему великому велению то давать, то забирать обещания.