— Ах, ясно. Значит, этому не суждено случиться.

— Так, падре, — сказал Макс, — у меня есть для вас предложение получше. Завтра здесь, в поезде, мы играем свадьбу. Едущему этим поездом молодому человеку нужна холостяцкая вечеринка, и я намереваюсь ее устроить. Вы все приглашены. Собственно говоря, посещение строго обязательно.

— Звучит замечательно, — сказал отец Келли. — Полагаю, там будут возлияния?

Макс подмигнул:

— Падре, все мое купе — сплошное возлияние.

Он сообщил время начала.

Том поднялся:

— Я буду.

Макс посмотрел на него:

— Если хочешь начать отмечать прямо сейчас, то пожалуйста. Быть может, нам стоит немного посидеть и поговорить.

— Нет, я, пожалуй, пойду прогуляться.

— Прогуляться в поезде? — воскликнул Кристобаль. — Да на что тут смотреть?

— Ты удивишься, но есть на что, — ответил Лэнгдон, выходя.

Том пошел по коридору. Вагон-люкс по-прежнему был полон, в вагоне-ресторане подавали последние на сегодня блюда. Люди находились в праздничном общительном настроении, так что многие спальные купе пустовали. Идеальное время для преступника нанести новый удар. Том хотел выяснить, продолжил ли воришка с «Кэпитол Лимитед» путь на «Саутвест Чиф». А также проверить одного конкретного постояльца поезда.

Он постучал и, не получив ответа, заглянул в купе Агнес Джо. К счастью для него, дверь не запиралась снаружи. В помещении никого не было. Электропатефон, как и в «Кэпе», стоял на складном столике. Купе было маленьким и опрятным, на виду лежало всего несколько личных вещей. Две взбитые подушки были прислонены к стене у изголовья кровати, рядом лежало аккуратно сложенное одеяло. У одной из стен стояли два чемодана. Тома они не заинтересовали — его внимание привлек стоящий между стеной и стулом, как и в «Кэпе», вещевой мешок. Его тоже прикрывала простыня.

Он осмотрел коридор, задернул занавеску и развязал мешок. Но вместо украденного там обнаружилось нечто необъяснимое: скомканные газеты — совсем как те, которые несла Реджина.

Он просмотрел газеты. Это оказались различные издания с Восточного побережья. Не зная, какие выводы сделать, Том продолжал рыться в мешке, пока не нашел фотографию Агнес Джо с ее — предположительно — дочерью. Наверняка он знать не мог, поскольку визуально между женщинами не было ничего общего. Та, что помоложе и ростом повыше Агнес Джо, была одной из самых прекрасных женщин, которых Том видел в своей жизни: поистине ошеломляющая. И одета как циркачка — по крайней мере эта часть рассказа Агнес Джо оказалась правдой. Он поискал взглядом дату, однако той не оказалось ни на лицевой стороне, ни на обороте. Агнес Джо выглядела практически такой же — значит, фото не слишком давнее. На нем женщины выглядели счастливыми, или, по меньшей мере, довольными. Журналист задумался, что же с тех пор пошло не так. Это что-то могло разъяснить, почему мать не проводила Рождество с единственной дочерью.

Не желая рисковать и быть обнаруженным, он сунул фотографию обратно в мешок и выскользнул из купе. Лэнгдон направился в другую секцию купе, застыл на месте, юркнул в одно из пустых и осторожно выглянул. Из какого-то номера выходила Агнес Джо. Она, как и Том ранее, осмотрелась по сторонам, чтобы удостовериться, что никто ее не видит. В руках у нее ничего не было, но, возможно, что-то лежало в карманах. Она направилась в другую сторону. Том прошел по коридору и заглянул в купе, в котором побывала женщина. С ходу было неясно, кому оно принадлежит. Лэнгдон уже собирался войти и выяснить, кто там остановился, но услышал шаги других пассажиров и ушел. Впрочем, он запомнил номер купе, так что выяснить владельца должно быть несложно.

Мысли Тома вновь сосредоточились на одинокой женщине с любопытным прошлым, общительным характером и склонностью забивать вещмешки старыми газетами и вторгаться в чужие купе. Его поездка в целях переоценки ценностей и познания самого себя постепенно превращалась в журналистское расследование — выяснить личность поездного вора, которого, быть может, звали Агнес Джо. Однако по ряду причин он надеялся на ее невиновность.

Проходя через вагон-люкс, Том заметил сидящего в другом конце и с тревогой уставившегося в окно Херрика Хиггинса.

— Что-то не так? Выглядите взволнованным, — спросил Том.

Пожилой мужчина улыбнулся, однако его улыбка была натянутой.

— О, ничего особенного. Просто смотрю на падающий снег.

— Ну, снег поезду не навредит.

Хиггинс не улыбнулся и не кивнул.

— Мы подключим третий двигатель, начиная с «Ла Хунты» и до пересечения перевала Ратона, — сказал он.

— Это обычное дело или все из-за снега?

— Обычное. Видите ли, подъем весьма непростой, а третий двигатель — дополнительная подушка безопасности.

Его взгляд вернулся к падающему снегу, и выражение лица снова стало серьезным. Том продолжил путь, бросая, однако, обеспокоенные взгляды на старого железнодорожника и безуспешно пытаясь прочесть его мысли.

После того как Роксанна с Элеонорой вошли в вагон, где располагались купе хора мальчиков, проводница вытащила баллончик «Лизоля» и начала распылять освежитель повсюду.

— Итак, у нас здесь очень плохо пахнущие пассажиры, — сказала она. — Не пытайтесь одурачить миссис Роксанну, у нее пять своих сыновей и куча внуков, так что она, можно сказать, доктор философии по «синдрому молодых людей-грязнуль», каковой в поезде миссис Роксанны мы не потерпим. Всем понятно?