Защита, что нацепил мне лекарь два месяца назад, все еще работает. Мигает под кожей ядовито-синим, пресекает мелкие нападения черноты вылетающими искрами.

Лес не согласен нас выпускать: он внезапно просыпается, шепчется, поскрипывает, будто собирается сдавить «лакомство» в мертвых объятиях. Так и есть. Под его «телом» погребены сотни тысяч ялмезцев, что пришли на зов.

Одна из липких черных лоз, вынырнув из пустоты, как стрела, пронзает воздух, чтобы подбить мне ноги, но рассыпается мелкой трухой от яркой синей плетки-защиты, а вместе с ней исчезает и лапка защитного «паука». Предпоследняя. Остальные шесть я потерял, когда мы с эмонес искали выход.

Легкое покалывание по коже, на глаза наплывает туман, под коленями застывают толстые ледяные иглы. Встряхиваю головой: нужно идти дальше, не время для слабости.

Я выжимаю остатки магических сил, что накопил за последние сутки, в защитный блок для Дарайны, накрывая ее серебристым куполом, а Римерия «поедает» опасность впереди. Черные ниточки, будто сотканные из песка Пустоши, тянутся к ее тонкой фигурке и освобождают нам дорогу. Этой чистки хватает на несколько минут, после чего лес снова скручивает массивные лозы и замыкает за нашими спинами черноту. Золотистые волосы девушки мерцают зеленоватым ореолом, будто она неживая, чем-то напоминает зейлона — нечисть из Темного Измерения, с той разницей, что та тварь передвигается на четырех ногах и плюется ядом. Я невольно думаю, что судьба у Ри невероятно сложная, не позавидуешь, а помочь ей не получается, самому бы спастись, невесту бы вытащить и ребенка. Эмонес дикая, одинокая, и совсем не желает возвращаться в нормальный мир: настолько она привыкла к темноте и ужасному кровожадному лесу. Благо он для нее не опасен, даже кормит и поддерживает жизнь в ее хрупком теле. Только благодаря этому Ри столько лет продержалась. И неизвестно, что случится, если она выйдет за черту леса и окажется под солнцем: может просто сгореть на месте.

Но заточение сказалось на ее психике. Она часто замыкалась, уходила в себя, днями смотрела в одну точку, не шла на контакт. Два месяца были пыткой и для меня, и для нее. Для меня, потому что живое общение лечит, и я нуждался в нем, а для нее — даже одного говорящего человека было слишком много, слишком шумно для ее израненных эмоций. Она чужие эмоции ест, но не значит, что у нее своих нет, она их просто отлично прячет. На удивление Ри не проявляла симпатии ко мне, не смотрела с интересом или вожделением, несмотря на то, что несколько сотен лет не была с мужчиной. Возможно, она чувствовала, что это бесполезно: я люблю только Дарайну. Да и стигма на груди, на которую время от времени бросала взгляд эмонес, горела алым, просвещая плотную ткань рубахи, и была лучшим доказательством любви вместо тысячи слов.

Мун шел возле Дары. Двигался спокойно, но по подрагивающим ушам я знал, что он настороже.

Хруст под ногами, щелчки со всех сторон, гудение ветра где-то в черных ветвях над головой, и луна, что ярким глазом наблюдает за нашим бегством из Вастенского леса. Все это хотелось пропустить, пролистнуть, но от правды и реальности не спрячешься.

Дара идет рядом: у нее поменялась походка, хотелось бы улыбнуться, так она теперь косолапит и переваливается, но не до смеха. Девушка отказалась от помощи и поддержки в пути, но я вижу, что ей совсем худо. Два месяца без нормальной еды, только магическая патока, а ребенку нужно полноценное питание, иначе он будет тянуть жилы из матери. Она едва не светится от худобы, кости торчат, скулы заострились, глаза залегли глубже и помутнели, только живот выпирает. Нерожденный малыш — сильный маг, он выжмет из девушки все силы до капли, и Дарайна из-за истощения может погибнуть при родах. Еще четыре месяца до этого события, я могу и не увидеть рождение сына, но здесь и сейчас должен их обоих защитить вопреки всему.

Сжимая кулаки до неприятного хруста косточек, иду дальше. Нужно решить, что каждый из нас оставит в магическом лесу. Чтобы выйти, нужна жертва. Потому эмонес и не выбралась из ловушки: ей нечего оставить, у нее ничего нет. Она умеет только брать, но не отдавать.

Впереди чернота расступается, и нам навстречу выплывает зеленоватое марево блуждающего портала, который мы чудом выловили ловушкой Ри.

— Прощайте, — сухо и безэмоционально говорит девушка. Золотые волосы распадаются по худым плечам, переливаются под освещением луны. — Ты знаешь, что делать, король Мэмфриса.

Дара вскрикивает и показывает пальцем в темноту справа. Я вижу, как черные ветви взволнованно качаются, и подкрашиваются в глубине леса синим пламенем.

— Что-то чужеродное! — Ри резко бросается вперед. Лес вокруг начинает гудеть, будто живая тварь пробудилась ото сна и собирается нас поглотить. Эмонес кричит от напряжения, упирается на сильные ноги и расставляет еще шире руки, с которых срываются звонкие черные бусины: — Быстрее! Выбирайтесь! Если это живая магия, я смогу удержать. Поспешите!

Синий сгусток стремительно летит на наш единственный шанс спастись. Римерия трясется, пропахивает землю ботинками, отъезжая назад, но удерживает защиту вокруг портала. Черный песок застилает воздух, мелкие ниточки скользят из кончиков ее пальцев, плетут сеть, чтобы словить каждую каплю враждебных эмоций.

Мун собирается прыгнуть в чащу, намереваясь сбить нападение синего шара, но я с криком останавливаю его:

— Не смей! Защищай Дарайну! Выводи ее!

— Эмилиан, что ты делаешь? — испуганно шепчет невеста и замирает на одном месте, скривившись от боли. Ее грудь вспыхивает едкой зеленью, а мне хочется взвыть от отчаяния, потому что раскрытие Стихии Земли выбьет девушку из защитного купола. Ну, почему сейчас?! Она же совсем ослабла, как такое может быть?!

— Дарайна, сдерживай магию, пока не выйдешь из леса! — умоляю ее, сжимая сильнее меч. Лозы пробужденного леса хлещут по рубахе, разрывая ткань и кожу плеча, и от взмаха моего оружия разлетаются грязной трухой и лохмотьями.

— Оно само, я не могу контролировать, — асмана кладет ладони на грудь и смотрит ошарашенно на растекающийся под платьем зеленый кисель. Я оттаскиваю ее подальше от черных лоз, хочу увести ближе к порталу, затолкнуть ее в наш мир, но мягкий грунт леса внезапно каменеет, мешает движению, преграждает путь валунами, что выворачиваются из-под плотных корней.