Я выхожу из домика и иду к воде. Она меня привораживает мерцающими бликами от опускающегося к линии горизонта солнца, слабым плеском волн. Удивительное чувство, что здесь я и правда дома. Словно уезжала куда-то и забыла, как здесь хорошо. Спуск удобный. Песок удивительно светлый, даже сияющий на солнце; зачерпываю в ладонь — да это и не песок вовсе, а мириады частиц перламутровой ракушки, перемолотой морем до состояния крупных песчинок.

Скоро меня почти нагоняет секьюрити Алексей — не сразу узнала его в белых шортах вместо обычного строгого костюма, — неплохо выглядит с голыми коленками. Все же Эдуард не решается оставить меня без охраны. Но мужчина не приближается, не мешает; беспечно бросает камешки в воду.

Так, надо позвонить маме. Достаю телефон и вижу, радостно удивляясь, что здесь, на краю земли, есть вотсап. Звоню, рассказывая, как здесь хорошо, и это чистая правда.

Потом, раз уж я сейчас условно одна, звоню парочке подруг-одноклассниц и прошу кое-что узнать для меня у тех, кто уже совершеннолетние. Что они скажут про мужчину-врача в кабинете акушерки во время недавнего осмотра? Недавнего — это правда, ведь прошло всего сколько-то дней. Не хочу думать о плохом. Но на всякий случай — пусть спросят, интересно. Сообщаю, что нахожусь на курорте, но на каком — вру. На всякий случай — так меня просил Эд.

Ярик, получается, звонком из самолета кому-то раскрыл место, куда мы летели, — наверное, своему страшному отцу, чтобы заслужить от него преференции. Но Эд посадил самолет совсем в другом месте, где нас не ждали и не будут искать, если еще чего-то не произойдет.

Обхожу довольно большую территорию от забора до забора, вижу на деревьях маленьких обезьянок и ярких птиц, слышу их пронзительные голоса. Разуваюсь, вылезая из многоцветных сандалий, подхожу к воде и погружаю пальцы ног в прохладную после недавнего шторма воду. Как хорошо ногам! Блаженство. Вечереет.

Вдруг замечаю приближающегося ко мне Эда и со смехом убегаю от него по кромке воды, размахивая руками, ускоряясь и ожидая, когда же он меня догонит. И все равно пропускаю момент, когда он оказывается вплотную, обхватывает за талию и бережно заваливает на песок. Мир переворачивается. Ну, реально у меня сердце надрывается. Я кричу от радости, от эмоций. Мне кажется, никого нет рядом, только он и я, мы убежали от всех. И Эд меня целует. В его глазах я вижу восхищение и желание.

Я лежу в позе звезды на мягком теплом песке. Почти не отрывая глаз от меня, Эд стягивает с себя футболку, обнажая сильные плечи и бугрящийся мышцами смуглый торс, которым позавидовали бы бодибилдеры с фотографий в журналах. Мужчина с фигурой греческого бога склоняется ко мне и мягко, трепетно целует в губы, делясь со мной дыханием. Сегодня он никуда не спешит, похоже, даже телефона и часов не взял, чтобы ничто не отвлекало. Сейчас он только мой.

Я трогаю и поглаживаю его красивое мужественное тело, восхищаясь. А он аккуратно расстегивает на мне пуговицы льняного платья с застежкой сверху донизу как у халата, и целует каждую новую открывающуюся полосочку кожи. Я не надела под платье бюстгальтер, потому, что жарко, а верх купальника оставила в домике потому, что вода холодноватая, и я не планировала купаться; вот такая я противоречивая.

Но моя идея ему, похоже, нравится — вон как заулыбался во весь рот, неожиданно раскрыв мои полушария. Я чуть напрягаюсь, вздрагивая и не представляя, что конкретно он будет делать теперь.

Конечно же, их он целует. Да еще как целует! Требовательно впивается губами в соски, словно они обязаны прямо сейчас выдать ему порцию молока, посасывает их, вылизывает языком.

А я вижу вблизи его вдохновенное, страстное лицо и уже точно знаю: волна, которая охватывает меня каждый раз рядом с этим человеком — это желание. Древнее, настоящее женское желание быть с конкретно с этим мужчиной. Оно во мне поет и победно кричит, настаивая, что этому красавцу можно доверять, что вот этот самец мне точно подходит. Что именно этот мачо достоин стать отцом моих детей. И не важно, что не я, а он меня нашел и выбрал; мы друг друга нашли.

Эдуард обнимает мои груди ладонями и мелко потряхивает в руках, и это одна из вещей, которая мне больше всего понравилась в сексе. Выгибаюсь дугой, протяжно вскрикивая и прикусывая себе кожу на пальце, и обнимаю мужчину за шею, словно говоря: не останавливайся, еще, еще!..

— Смотри, не оторви их, — на всякий случай прошу я, вздрагивая, когда он это делает особенно сильно.

— Ни за что! — с резким выдохом отвечает он

Тени быстро делаются длинными, как всегда на юге. Приближающиеся сумерки заставляют нас еще ближе держаться друг к другу, погружая все вокруг в неразличимое и безразличное. Сейчас нет ничего и никого, только мы.

Ястребов отпускает мои груди только для того, чтобы прижать к сердцу меня всю и снова целовать. Двух рук ему явно не хватает. Я помогаю ему снять все, что на нем осталось — одежда, даже статусная и удобная, сейчас точно неуместна.

У него очень красивые руки — длинные кисти с благородным захватом, сильные пальцы, умеющие делать многое, даже умеющие удовлетворить женщину, не прибегая ни к чему еще. Я понимаю это, когда он жадно сжимает в руке мои мягкие складочки и поглаживает их, кружа у входа и слегка массируя мою самую чувствительную точку. Подпрыгиваю и мелко дрожу; чувствую, что исхожу соком и не знаю, что мне с этим делать.