Эд встает, распечатывает бутылку с водой, наливает немного себе в стакан и выпивает.

— Потом, — протягивает мне бутылку, — папаша мне долго внушал, что женитьба — дело чрезвычайно ответственное. И что для продолжения бесценного рода Ястребовых невесту следует подбирать из хорошей семьи, воспитанную в уважении к мужчине и к святости брака. В нашем доме начали организовывать «тихие семейные ужины», на которых стали появляться руководящие работники высшего звена с женами и дочерями подходящего возраста. Мы с Яриком на таких посиделках были главным блюдом.

Нас рассматривали чуть ли не в микроскоп, а какие вопросы задавали!.. Часто я не отвечал на них искренним хохотом только из уважения к моей маме. Ушлый Яр быстро начинал жаловаться на головную боль и сваливал. А мне, как старшему, приходилось отдуваться за двоих.

Конечно, я понимал, что жениться надо. Но в ночном клубе, например, сложно найти подходящую мать для своих будущих детей. Приставать к девушкам на улице — тупо. Ну, а знакомиться по интернету, чтобы потом увидеть неотфотошопленную физиономию новой подруги и стараться не сильно удивляться — еще тупее, на мой взгляд. А взять в жены одну из подчиненных, — значит, сразу внести в отношения что-то нездоровое.

Ну, я и выбрал одну из дочек, которая мне больше глянулась. Этим, как оказалось, обеспечил папе внеочередное продвижение по службе.

Моя новая жена сразу же наотрез отказалась жить в нашем родовом гнезде, хотя нам выделили целый этаж со всеми удобствами и даже устроили отдельный вход.

Мы купили квартиру в зеленой зоне. Жили... как большинство живет, наверное. Почти через девять месяцев родилась дочка. Кристина ее обожала, и я — тоже. Ей было годика три, когда они с женой ехали из детского развивающего центра и попали в серьезную аварию. Обеим досталось, дочь потеряла много крови, и еще до погрузки в реанимобиль потребовалось срочное переливание крови, а запаса подходящей группы у бригады скорой помощи в наличии не было.

Мы с папашей только что подъехали, я представился отцом ребенка и сразу предложил взять кровь у меня, переливать напрямую. Даже сердился, почему они так долго копаются, пытался права качать. Оказывается, врач сделал пробу на индивидуальную совместимость и заявил:

— Вы не можете быть отцом девочки.

Он не нашел ничего лучше, как сказать это в присутствии моего папаши.

Тогда я подумал только: как хорошо, что сделали тест! Иначе от крови человека, которого маленькая девочка считает отцом, ее ждала бы мгновенная смерть, вместо помощи... Донора нашли быстро, и операция прошла успешно.

А потом... Понеслось! — Эд взмахивает рукой как бы с отчаянием. — До меня дошли сведения, что в папиных кругах по всей Москве и области перетирают, что его старший сын не мужик, потому что уже вторую жену не обрюхатил сам.

За моей спиной хихикали. К тому моменту, как моих девочек выписали из больницы, я успел сломать несколько высокопоставленных носов, разбить папин коллекционный «Mercedes-Benz», мимо которого даже ходить следовало на цыпочках, и посидеть в каталажке.

Потом я так оторвался после длительного воздержания, что большинство элитных шлюх узнавали меня не только в лицо. А после смог начать думать и сопоставлять.

— Я отчетливо вспомнил, — говорит Эд, — что сначала отец описывал мне Кристину как девицу со строжайшим традиционным воспитанием, а потом перестал об этом факте упоминать. Мне показалось это изменение заслуживающим внимания.

Потом я припомнил, что на свадьбе моя молодая жена была подавлена, хоть и старалась этого не показывать, и явно шарахалась от свекра. Она не оказалась девственницей, но я не ханжа и, надеюсь, никак не выразил своего удивления. Она была как будто напугана в наш самый первый раз, и я постарался не долго досаждать ей.

Когда выяснилось, что моя дочь — не моя, я предположил, что мой отец не просто так несколько раз с пеной у рта рассказывал о древнем праве первой ночи у каких-то там народов и социальных групп. Папаша всегда заявлял, что он выше моногамии... Но всегда предохранялся, чтобы не «наследить» — сколько себя помню, у него запасные презервативы разве что из галстука не вываливались. Но ведь бракованные презики иногда попадаются.

Я тайком собрал образцы его ДНК и моей, вернее, Кристининой дочери и анонимно отправил на экспертизу. Ответ: с вероятностью 99% — это отец и дочь.

Кстати, кроме меня, а теперь и тебя, этого никто больше не знает. Надеюсь, так и останется. Я не говорил об этом с Кристи. По всему видно, что она считает, что отец ее ребенка — я. Или ее не просветили доброжелатели, или она не верит слухам. У ее девочки, как у моей официальной дочери, есть и будет все необходимое и даже больше, гораздо больше.

Разгласить то, что я узнал в лаборатории ДНК, значит засунуть этого ребенка и его мать в нездоровые отношения, а еще унизить мою маму; я этого не хочу.