— Любезность за любезность, — недовольно отрезал он. — Поганец из меня всю душу выпил.

Элла вручила мне вскрытый бело-синий конверт со словами:

— Алан попросил меня посмотреть сначала самой. И просил отдать тебе как можно скорее.

Мне пришлось несколько раз перечитать содержимое письма, прежде чем промямлить:

— Он правда это сделал?

— Я сама бы не поверила, — кивнула Элина.

— Да ну нафиг…

— Дамы, удовлетворите мое любопытство, — просунул голову между нами Ленард. — Пекло! Вот это жесть!

Алан признался отцу и сэру Персивалю. Он прислал мне копию приговора дисциплинарного слушания, где его признали виновным в лжесвидетельствовании при даче показаний об обстоятельствах гибели капитана Адама Горна. А также приложил краткую записку, написанную четким аккуратным почерком:

Принцесса Лисса,

Надеюсь, что мое письмо не потревожило Ваш покой. Я приношу глубочайшие извинения за все свои поступки по отношению к Вам, недостойные королевской чести дома Нилиона. Смею заверить, что понесенное наказание будет соразмерно моей вине, хоть и осознаю, что оно никогда не искупит ее полностью. Но я все же осмелюсь предложить любую посильную помощь в делах, что ожидают Вас на пути. Желаю счастливых праздников и скорейшего выздоровления.

Алан Нилионский.

Ленард подпер подбородок кулаком и пробормотал:

— Вот же придурок.

Я огляделась вокруг в поисках своей смарт-панели и спросила ребят:

— Слушайте, ни у кого нет его номера? А еще у меня вопрос: что едят на Йоль?

***

Алан пришел как раз, когда мы закончили накрывать на стол. Застегнутый на все пуговицы (пальто было непричем), с землисто-серым лицом и незаживающими ранами от ногтей на ладонях, он недоверчиво оглядел гостиную покоев Клариссы, освещенную лишь сиянием свечей, стол с кучей еды и нас троих.

— Что это все означает? — прозвучал его первый вопрос.

— Кларисса отдала мне свои покои и разрешила неистово беситься, — ответила я, между делом заплетая волосы в косу. — Я хочу неистово наесться, но хомячить одной не в кайф. Давайте хомячить все вместе!

Алан не поверил моей чересчур радостной браваде. И ребята тоже не поверили, пока мы варили кашу и пекли пироги в маленькой школьной кухне.

— Ты в порядке? — вдруг спросил Алан.

Тот самый нужный вопрос. Никто кроме него не спросил за эти дни, что я чувствую на самом деле.

— Я должна остаться в Измерении навсегда ради безопасности приемных родителей, — опустила я голову, перебирая ложки. — Буду нести на плечиках наследие семьи, который даже не помню. Мне страшно и одиноко. Знаю, что вы не обязаны, но… Было бы классно, если бы мы посидели вместе и отпраздновали конец Йоля. И я еще подарки приготовила!

Я достала из-под стола три маленькие коробочки, в которых лежали браслеты из красной пряжи, и поставила их на стол.

— Могу понять, почему вы выбрали Элину и Ленарда, принцесса Лисса, — усмехнулся Алан. — Но почему выбор пал на меня?

— Потому что у нас всех одна ноша, — я протянула ему подарок. — И ты забыл? Я Маргарита, можно просто Рири.

Он аккуратно вытащил браслет из коробочки и замер, держа его дрожащими пальцами.

Потерявший спесь и гордыню. Растерянный и испуганный.

— Давай садись за стол, — дружелюбно рявкнул Ленард. — Опять весь день ничего не жрал? Чтоб все съел без разговоров!

— Если ты сам все съешь, — улыбнулся ему Алан. — Спасибо за приглашение, Рири.

Больше не Придурок.

***

Невидимой красной нитью связаны живущие во всех-всех мирах. Они завязывают их и обрывают, уходят и возвращаются.

Я знаю, что однажды вернусь по ниточке к своей семье. Знаю, что приведу в нее новичков. Знаю, что отпущу тех, кто не захочет больше быть связан со мной.

Я оставлю в сердце все-все обрывки, чтобы однажды связать их заново.

Ты не вернешься. Глупо на что-то надеяться.

Но я никогда не забуду тебя. И, наверное, однажды смогу простить.

А я - нет

Все еще не поняли, зачем я мучил диктофон и вас своей исповедью?

Молодой мужчина прячется где-то в перелесках Пустошей, без устали рассказывая невидимым слушателям историю своей паршивой юности. Неужели вы правда думали, что он хотел передохнуть и уйти живым?

Я уже почти сделал это. Поднес дуло к виску и приготовился украсить стену мозгами. Но…