– Рядом с Изоком тоже такое есть, – сказала Горислава, пожав плечами. – Народ туда до сих пор ходит, хоть священники Пресветлого Финиста запрещают.

– Ходить туда ещё бесполезнее, чем в Финистову церковь. Те хоть знают ал-ке-мию, или как они её называют? – фыркнула матушка Параскева. – Старые боги мертвы, и не слышат ваших молитв.

Она начертила на земле круг сучковатым посохом, к которому была привязана пара ярких лент. В свете закатного солнца её рыжие волосы казались огненными.

– Но колдовство живо, пока жива земля, – закончила ведьма. – Земля всё помнит. Ничего не забывает… Под этим дубом сходятся земные жилы. Вставайте в круг.

Горислава переступила тонкую бороздку. Ветерок шуршал дубовыми листьями, чирикали птицы – ощущения, что она принимает участие в чём-то жутком и святотатственном, не было. Вместо этого змеиня чувствовала себя дурочкой, которая стала частью затянувшейся шутки. Они с Купавой встали друг напротив друга.

– Ты точно согласна? – спросила Купава, наклоняя голову и заглядывая ей в глаза, как собака. Не хватало только робко виляющего хвоста. – Чувствую себя так, как будто насильно тащу тебя под венец, ха-ха…

– Я сказала, что согласна, и слов своих назад брать не буду, – отрезала Горислава. – Просто на душе... Неважно.

– Из-за корчмы? – спросила Купава, погрустнев.

Горислава только вздохнула.

– А корчма-то деревенская сгорела, – наутро сообщила им Параскева, ухмыляясь.

– Что?!

– Вороны мне рассказали, пока вы в ручье плескались, – невозмутимо сказала ведьма. Подтверждая её слова, из тёмного угла за печкой каркнуло: там, оказывается, пряталась огромная чёрная птица.– Сгорела корчма. Туда ей и дорога.

– Как же это…– охнула Купава. – Мы этого не делали!

– Ой, малышка, вы, вы это сделали, кто ж ещё. Не нарочно, конечно, – ведьма протянула руку, и ворон приземлился на неё, насмешливо глядя на змеиню и Купаву чёрным глазом. – Ты ж сама описала, что тумана напустила, так что люди в корчме метались, не видя куда. Ну и свечу кто-то опрокинул. А когда туман рассеялся, они просто разбежались да назад не оглядываясь.

– Мы не хотели, – Купава зажала рот руками. – Надеюсь, никто не погиб.

Она поглядела на Гориславу. Та смотрела прямо перед собой пустым взглядом.

Корчмарь, оставшийся валяться без сознания. И девка-прислужница. Вытащил ли их кто-нибудь из огня? Или сгорели, задохнулись в дыму? Если корчмарь, старый разбойник, заслужил такую смерть, то девка, которая была чуть старше змеини… Горислава сжала кулаки: ногти впились в ладони.

«Может, и заслужила. Может, она в платьях убитых девиц щеголяла», – сказала себе девушка, но сожаление всё равно засело в сердце тупой иглой.

Она не хотела. Ничего этого не хотела. Ни того, чтобы таверна сгорела, ни даже смерти здоровяка, разбившего ей голову.

Или всё же хотела? Пламя, вспыхивавшее в ней, не только наполняло тело силой – оно ещё зажигало в сердце ярость. Это привело к хреновым последствиям там, в Изоке. Да и тут – не к лучшим. Какой она, к чёрту, витязь! Она – тот, с кем витязи в былинах сражаются: змей – кровожадное чудовище, с пекельным огнём в сердце…

Холодная ладошка русалки вдруг сжала её руку, и Горислава перевела дыхание.

– Всё в порядке, – сказала она, взглянув во встревоженные глаза Купавы. – Если кто и погиб, то это из-за меня, а не из-за тебя.

И жалеть она об этом не будет. Вот ещё. Жалеть о разбойниках. Тем более время назад не вернуть, и погибших не воскресить.

Но настроенье у неё всё равно стало мрачным и оставалось до самого обряда.

Солнце, запутавшееся в ветвях дуба, блеснуло в глаза. Горислава проткнула палец ножом и уронила в чашу с хмельным напитком несколько капель своей крови. То же самое, уже со своей чашей, сделала Купава, но острой рыбной костью – к железу она прикоснуться не рискнула. Она выжидающе посмотрела на Гориславу.

– Клянусь отныне звать тебя младшей сестрой, защищать и беречь от невзгод, – сказала змеиня слова клятвы. – Пусть узы, связавшие нас, будут не менее прочны, чем узы кровные.

– Клянусь отныне звать тебя старшей сестрой, быть твоей поддержкой и опорой в трудный час,– сказала Купава дрожащим от волнения голосом. – Пусть узы, связавшие нас, будут не менее прочны, чем узы кровные.

– Пусть Небо и Земля будут свидетелями этой клятвы, – произнесла ведьма, – и воды Смородины, навьей реки. Скрепите же её обменом.