– Ваше Величество, я прошу у суда права говорить.

Владыка спокойно посмотрел на склонившегося перед ним мужчину и едва заметно кивнул. Не столь сдержанный на эмоции брат Деспила отчётливо скрипнул зубами. Преклонивший колени демон, тем временем, продолжил:

– Я, принц и второй наследник престола Цитадели, носящий имя Деспил, будучи в здравии тела и духа, сознаюсь перед судом в убийстве свидетеля, пребывавшего под защитой Короны, Лариэль Со-Нэрра. Да будут все присутствующие свидетелями моих слов.

По залу прокатился дружный вздох удивления. Восседающий на престоле Владыка поморщился и обратился к демону, сумевшему своими словами лично меня абсолютно выбить из колеи.

– Встань.

Деспил мгновенно подчинился, заняв место на мостовой, перед нижней ступенью пьедестала, между мной и Владыкой. Хоть желание убить его у меня никуда и не делось, но, надо признать, стоять на этом ристалище, прячась за чужую спину, было всё-таки не в пример комфортнее.

– Я принимаю твои слова, – тихо, но отчётливо произнёс Владыка. – Наказание, предусмотренное за такой проступок – смертная казнь. Можешь ли ты что-то сказать в свою защиту?

– Да. Могу. Позвольте показать Вам причину моего поступка, Ваше Величество.

Владыка кивнул, а Деспил решительно подошёл ко мне, на ходу бросив страже:

– Снимите с неё цепи!

Я не была уверена в том, что человек (ну или не человек), только что сознавшийся в преступлении против Короны, имеет право командовать в зале суда, но стража послушалась его беспрекословно, не иначе как по старой памяти. Демон же, подойдя ко мне вплотную, крепко сжал мою руку и очень тихо прошептал так, что слышать его могла только я:

– Мне правда хотелось обойтись без этого.

А затем он с силой задрал рукава на моей левой руке, представив на всеобщее обозрение моё предплечье.

– Я действовал в интересах моей ассаи, и исходя исключительно из них. Ларриэль Со-Нэрра несла в себе угрозу жизни моей нареченной и тем самым не оставила мне иного выбора. Я целиком и полностью признаю свою вину, однако, с учётом обстоятельств, прошу у суда снисхождения. Право защищать ассаи прописано в нашей Книге Законов, а потому я лишь защищал то, что моё по праву.

Вот не знаю, что конкретно сейчас произошло, но зал, кажется, перестал дышать. Владыка поднялся со своего кресла и подошёл к нам настолько близко, что мне даже расхотелось вставать с колен, настолько маленькой я себя почувствовала. Маленькая, маленькая, глупая девочка, которая по собственной дурости влезла в разборки очень нехороших дяденек. В какой-то момент желание забиться в угол стало настолько нестерпимо-жгучим, что это моментально открыло мне глаза. Мать моя, да у них же здесь явно работает эмпат! И профи! Я его едва уловила!

Владыка, тем временем, обхватил меня за предплечье и стал рассматривать новоприобретённое «украшение». Я воспользовалась моментом и занялась тем же, поскольку до этого опущенный рукав и цепи не давали мне такой возможности.

То, что я увидела, было похоже на трёхмерную, живую татуировку. Радикально чёрная, с узкими лиловыми прожилками, змея свернулась кольцом вокруг моего запястья. Хвост у неё был не в меру длинный и на запястье, как видно, не поместился, поэтому она деловито протянула его вдоль внутренней стороны предплечья до самого сгиба локтя. Ровно по той линии, где по руке прошёлся кинжал Деспила.

– И давно на Вас сартур, дитя? – задумчиво спросил Владыка, глядя мне в глаза.

– Что? – сдавленно пискнула я и кожей почувствовала желание Деспила меня удушить. – В смысле, не очень.

– Поразительно. То есть Вы носите на себе именное тавро моего сына и даже не можете сказать, как и когда оно на Вас появилось?

Вот это я попала… Мало того, что демон, как выяснилось, меня заклеймил каким-то хитровыдуманным способом, так теперь ещё совершенно не ясно, какого ответа ждёт от меня его, чтоб меня демоны побрали, отец! На раздумье у меня ушла пара секунд, больше просто не было, и я выбрала-таки линию поведения, которая показалась мне наиболее безопасной. Я закосила под дурочку.

– Почему же? Знаю, – я потупила глаза и заставила свои щёки «предательски» покраснеть. Надеюсь, их эмпат не упал в обморок от лицезрения тех картин, которые мне для этого пришлось навоображать. – Просто это… – я сделала паузу, – … очень личное.

И ведь нигде не соврала. При всём желании не поймают. Уж если обмен кровью в тёмной камере на пределе эмоционального напряжения не является «очень личным» моментом, то я не знаю, что и сказать.

Владыка бросил быстрый взгляд в сторону, возможно на того самого, стоящего где-то среди присутствующих, эмпата и обернулся к сыну.